– Вон, смотри, Кира с Сашей. Пойдем к ним.

Саша мгновенно встал навстречу. Какие все же приличные люди!

– Присаживайтесь. Как вы? Как настроение? Вы вчера ходили гулять со всеми?

– Нет. Мы так устали, нашли прекрасный мясной ресторан, потом погуляли вдвоем.

– Вот и мы… – Кира вздохнула. – А вот говорят, что зря. Говорят, было невероятно интересно. И что мы много потеряли. Мол, половину и не видели. И город Яна показала, и магазины, и рестораны.

– Какие разные взгляды! А мы слышали, что ничего интересного не было, только все устали как собаки.

Их перебил Саша.

– Да что расстраиваться? Самое интересное у нас впереди. Фудзи. Я жду Фудзи. Главное, чтобы гора нам показалась. А то приедем, туман или облака. Я слышал, что она показывается не всем. Надо еще заслужить, чтобы она пред тобой предстала.

– Но ведь это странно. Мы же все такие разные. Кто-то из нас герой положительный, а кто-то – нет. А покажется или не покажется всем, – подала голос Кира.

– А я все больше проникаюсь философией буддизма. И тоже думаю про Фудзи. Конечно, мы разные, но зачем-то в этом автобусе объединили именно нас. Значит, что-то общее в нас есть. А иначе как? Но если даже Фудзи нам и покажется, то увидит каждый из нас свое. Я так думаю, – поддержал Сашу Вадим. Мужчины все больше проникались друг к другу симпатией.

– Кира, а кто вам сказал, что вчера был хороший вечер?

– Мария! Вы вроде с ней столкнулись, когда входили в ресторан.

– Господи, что за люди.

В лобби отеля Лиза увидела в витрине ту самую юкату. Из тонкого хлопка. Белая, с мелким синим рисунком и с широким репсовым синим поясом. То, что нужно для лета, для их теплой московской квартиры. Такой халат можно надеть после душа или во время красивого воскресного завтрака. Или просто завалиться в нем с книжкой на кровать после воскресного же обеда. Ее самое любимое времяпрепровождение. Господи, какое это счастье! Выходной. Они уже пообедали, Темыч помог убрать со стола, и она может просто час полежать с каким-нибудь душевным романом. Она любила их с Вадимом спальню. Он вечно ругал ее за флаконы духов или статуэтки, которые она тащила из поездок.

– Ну к чему тебе эта розовая обезьяна? Понятно же, что она китайская?

– И что? Какая разница? Зато она мне улыбается. И она мне абсолютно родная.

Да, покупаем юкату!

– Юката продается?

Японец с улыбкой несколько раз поклонился. Ему было очень приятно, что она не сказала «кимоно». Она назвала этот чудесный халат совершенно правильно. Кимоно из тонкого хлопка. И ударение поставила в слове правильно. Счастье. Вот оно счастье! И Лиза купила их две. Себе и Белле. Очень она за эти дни прониклась уважением и понимаем к своей свекрови. У них всегда были хорошие отношения. Со своей мамой таких отношений не сложилось, а Белла – она друг. Ее ученая, в прямом смысле, свекровь, которая с внуком не сидела, деньгами не помогала, но всегда поддерживала морально, что очень важно, не лезла в их жизнь. Никогда. Могла дать мудрый совет. А еще всегда занимала сторону Лизы. Ох, сколько ей за эту поездку открывалось! И при чем тут Япония? Япония тут была только фоном. А вот ее собственная жизнь вышла на передний план.

Синкансэн до станции Мисима

– Что ты опять всем недовольна? Ну не дали тебе в то кимоно переодеться? Это повод замолчать на целые сутки?

Поезд тронулся абсолютно бесшумно. Если бы не мелькали крыши домов, поля и одинокие деревья, то можно было бы подумать, что никто и никуда не едет. В этот раз билеты у них оказались не вместе, но неожиданно сама Инесса предложила поменяться. Она совершенно влюбилась в свою новую подружку, слушала ее, раскрыв рот, сторожила ее сумки, когда та бежала в киоск сувениров, бесконечно фотографировала в разных позах. Вот ведь дела…

– Матвейка! – зычно крикнула она на весь вагон. – Иди сюда, садись. Тебе ж охота. А мне к Ольке нужно. Дел у нас на сто тыщ.

– Так и скажите, что это вам охота, – огрызнулся Матвей. Но местами поменялся.

Олька тут же начинала говорить с середины. И она тоже с Инессой была на «ты»:

– Нет, ну ты видела в туалете у них такой треугольник к стенке прибит? Ты поняла, для чего? Чтобы киндера туда засунуть! Ну это просто жесть! У нас ведь как я в туалет хожу? В одной руке дите, другой штаны снимаю. Пусти его на пол, он через щель уползет. А тут засунул его в этот треугольник – и пусть себе орет! И ведь несложно! Почему у нас не так?

– Потому что мы не японцы!

– Точно! Вернее не скажешь!

Охота. Надо же ж так выразиться. Ничего ему неохота. Или все же охота? Странная эта Марго. Как будто в ней живут два человека. Или даже не так. Она живет под маской, которую никогда не снимает. Да, история не новая. Эту тему развивали многие классики, начиная с любимой сказки из детства «Аленький цветочек». Маску сорвал – а там… А там может быть все что угодно. От принца до чудовища. От лебедя до принцессы. А иногда тот лебедь был лягушкой. Весь мир театр, в нем женщины, мужчины, все актеры. Причем все. Вот и про японцев то же самое рассказывают. Эта их улыбка совсем даже ненатуральная. Но они улыбаются. Всегда. Имеют право быть самими собой только в туалете. На этом самом их умном троне. И поплакать, и покричать. Стало быть, пение птиц совсем даже другие звуки заглушают. М-да. Матвей как-то читал, что пукать в Японии как раз даже очень прилично. И основные причины ссор между японским парнем и русской девушкой, когда они начинают жить вместе, это как раз то, что он громко пукает. Какой кошмар! Он скосил глаза на Марго. А девушки у них такие? Неужели тоже?

Они общались уже несколько дней, и он никак не мог понять, симпатичная Марго или нет. Вроде и фигура у нее хорошая, и все черты лица правильные. Но нет в ней жизни. Нет эмоций. Если вдруг появляется улыбка, то и не улыбка вовсе, а какая-то усмешка.

– А ты знаешь, что мы будем через лес проезжать, где народ жизнь самоубийством заканчивает? Хочешь честно? Сначала думала, что это и будет цель моей поездки.

Умела Марго пригвоздить к месту дикостью самой мысли. И как прикажешь на эту фразу реагировать? Матвей ответил:

– А потом? Доедешь до леса и что?

– А я еще не решила.

Вдруг он понял, что эта девушка его бесит.

– А ты на самом деле стерва.

Марго медленно повернула к нему голову, на лице было крайнее изумление. Она схватила свою сумку и попыталась перешагнуть через него. Матвей вытянул ногу вперед и тихо, но твердо произнес:

– Сидеть.

Почему-то одно только слово мгновенно привело Марго в чувство, и она плюхнулась обратно на сиденье. И вдруг заплакала.

– Вот ты думаешь, это я сволочь такая? Неблагодарная? А мне тошно. Потому что кругом обман. Ты думаешь, почему меня новый муж матери сюда сплавил? Да он меня боится! Потому что я его застукала. С молодой девицей. Мать все ради него бросила, семью разбила, а он вот как.