— У вашей внучки разве нет родителей?

— Есть, только словно и нет их вовсе, — тяжело вздохнула женщина. — Раньше-то у них все хорошо было, а потом эта зараза привязалась.

— Вы о чем? — не поняла Юля.

— О водке проклятой, о чем же еще? Сноха моя хорошая была баба, рукодельная, все у нее в руках горело, да сынок мой, оболтус, приучил ее к этой гадости, никакого теперь сладу с ними. Вот и приходится мне на старости лет, вместо того чтобы отдыхать, за четверых вкалывать. А внучка у меня — чистое золото, — ласково сказала тетя Галя. — Школу с пятерками и четверками закончила, в институт сама поступила, к математике у нее талант. Вот я теперь и стараюсь ради нее. Отучится, замуж ее отдам, тогда и помру спокойно.

— Вы еще своих правнуков жените, — улыбнулась Юля. — Живите сто лет!

— Спасибо на добром слове, деточка. Ой, заболталась я, — спохватилась она. — А мне еще два этажа убирать. Спасибо, выслушала ты мою говорильню. Ты через три денечка приходи, Мария обещала выйти.

— У вас случайно нет ее телефончика? — спросила Юля. — Может, ей что-то нужно?

— Конечно, есть, — закивала головой тетя Галя. — Пошли, детка, он у меня на листочке записан, а тот в сумке лежит, в раздевалке.

Женщина привела Юлю в раздевалку и, открыв свой шкафчик, вытащила сумку.

— Вот он, адресок Марии есть, — проговорила она.

— Я запишу, — ответила Юля и, переписав данные Марии Васильевны Тришиной, вернула листок женщине. — Спасибо большое, до свидания, — улыбнулась она.

— До свидания, деточка, привет от меня Марии передавай. Скажи, мол, тетка Галина ждет не дождется, когда она на работу вернется.

— Хорошо, передам.

Юля вернулась к лифту и спустилась на первый этаж. Она вертела в руке записную книжку, раздумывая, позвонить ли Марии или поехать к ней.

— А что мне мешает отправиться к ней? Тортик куплю и поеду. Не прогонит же она меня, узнав, по какому важному делу я ее побеспокоила. Все, еду! Ведь она была первой, кто увидел всю картину, могла умолчать о чем-то важном. Не очень-то любят люди быть свидетелями, да еще таких страшных событий. Все прекрасно знают: в нашу милицию стоит только попасть, даже в качестве свидетеля, и потом не отвяжешься. Скажу Марии Васильевне, что я — частный детектив и все, о чем она мне расскажет, дальше никуда не пойдет.

* * *

Алиса сидела напротив Коровина в его кабинете и уже дымилась от злости.

— Неужели вы не понимаете, что дело приняло слишком серьезный оборот и вы просто обязаны отреагировать должным образом!

— Какой реакции вы от меня добиваетесь, Алиса Андреевна? На основании чего я должен реагировать? То, что вы мне рассказали, всего лишь слова, не подтвержденные фактами. Все эти доводы — насчет специально отравленной заварки, подброшенной банки с таким же ядом, записи на диктофон в квартире родителей потерпевшей… Поход в ночной клуб, а в завершение всего — еще и звонок с угрозами! Это все выеденного яйца не стоит без доказательств. Прямо роман «Война и мир», вы не находите?

— Вы хотите сказать, что я все придумала? — возмутилась Алиса.

— А кто вас знает? — пожал плечами Коровин.

— Как вы смеете обвинять меня, адвоката, во лжи?

— Ну-ну, не нужно кипятиться, — миролюбиво проговорил майор. — Но и вы меня должны понять, я всего лишь законник, которому нужны факты, — настойчиво повторил он.

— Господи, вас заклинило? — не выдержав ослиного упрямства майора, взвилась Алиса. — Я только и слышу — факты, факты! Для вас разве не является фактом то, что говорю я и что могут подтвердить другие люди? Запись на диктофоне в самом деле была, ее мой сынишка случайно стер. В клубе работает администратор, он может подтвердить, что у погибшей девушки был жених, она не могла встречаться одновременно и с ним, и с Князевым.

— Сейчас при живых мужьях ухитряются крутить шашни сразу с тремя любовниками, а тут — всего лишь жених, — усмехнулся Коровин. — Так что для меня это не факт. А заявление родителей девушки и номер машины Князева — это факт. Отпечатки пальчиков Сафроновой имеются на банке с ядом — всем фактам факт, а все остальное… это так, недостойные внимания словеса, — махнул он рукой.

— А как же звонок с угрозами? Ведь Васильев Виктор может подтвердить, что с его трубки звонил мужчина, вышедший из «Мерседеса» Кузнецова. Мало того, мой муж, в свою очередь, может подтвердить, что он засек, с какого телефона был сделан звонок. А в памяти трубки Васильева имеется номер, по которому звонили.

— Ну и что? А кто подтвердит, что звонок был сделан именно с целью высказывания угроз в ваш адрес? На каком основании я должен беспокоить человека, который, как вы утверждаете, ездит на «Мерседесе» Кузнецова? Что я ему могу предъявить?

— Алексей Владимирович, я уже объяснила: я не прошу вас что-то кому-то предъявлять, я прошу возобновить следствие по делу Князева, и вы прекрасно поняли почему.

— Допустим, понял, — согласился тот. — Повторю в миллионный раз: мне нужны конкретные факты, а не слова, и уж тем более ваши. Кто мне даст гарантию, что вы не специально все это придумали, чтобы вытащить вашего клиента из тюрьмы?

— Что за бред вы несете? — сморщилась Алиса. — Вы сами-то верите в то, о чем говорите?

— Послушайте, Алиса Андреевна, вы уже столько всего намутили, что у меня и без вашей ахинеи голова кругом идет.

— О чем вы говорите? О какой ахинее? Я вам конкретно объяснила, как все происходит и почему! Что здесь может быть непонятного? Даже тот факт, что с девятого этажа невозможно разглядеть номер машины, уже наводит на определенные сомнения в правдивости слов родителей Самохиной! Неужели вам так трудно все проверить? Для чего вы вообще тогда сидите в этом кабинете?

— Это вы научили Князева отказаться от явки с повинной и от всех прежних показаний? — спросил майор, проигнорировав ее негодование.

— Естественно, я, — спокойно ответила та. — Если вы не забыли, я его адвокат и стараюсь все сделать для того, чтобы справедливость восторжествовала.

— Да вас вовсе не торжество справедливости волнует, а подталкивает желание отмазать вашего клиента от десяти лет тюрьмы, которая по нему давно плачет, и получить свой гонорар, предполагаю, весьма солидный.

— А вы, однако, хам, господин Коровин, — прищурилась Алиса. — И я вам обещаю: постараюсь сделать все, чтобы дело Князева, к несчастью, попавшее именно в ваши руки, оказалось для вас последним, — четко выговаривая каждое слово, сказала она и встала со стула. — Я не прощаюсь, майор, мы еще обязательно встретимся.

Скуратова гордо вскинула голову и неспешным шагом вышла из кабинета.

— Вот урод! — оказавшись в коридоре, еле слышно прошептала она. — Клянусь, что ты меня еще вспомнишь! Как только все закончится, ты будешь до пенсии стоять на перекрестке со свистком в зубах! Перешагну через свои принципы и заставлю Маркова посодействовать мне. Не должны подобные горе-следователи решать судьбы людей, и хоть всю систему я изменить не в состоянии, но этого кретина я уничтожу!