А потом я вдруг вспоминаю тот день.

Макс пришел поздно и был сам не свой. Я спросила, что случилось, но он только гаркнул что-то про проблемы на работе и тут же скрылся в ванной. Включил воду и долго не выходил. А когда вышел, налил себе скотча и залпом выпил. А потом налил еще. И не разговаривал со мной.

Был ли это тот самый день?

Или другой?

Мучаюсь еще около часа и, наконец, засыпаю.

А утром, проводив Макса на работу, закрываю дверь, стираю с лица следы его поцелуя и поднимаюсь наверх. Я точно знаю, что ищу в его платяном шкафу. И знаю, что найду.

Открываю дверцу и из десятка голубых рубашек нахожу ту самую. Достаю и подношу ее к свету, идущему от окна. Вот, это она.

Я нашла ее в стирке на следующий день. На ней не хватало одной пуговицы. Я тогда отправилась в магазин, купила похожую и пришила. Вот. Даже видно, что она отличается. Все остальные черные и гладкие, а эта того же размера, но, если приглядеться и потрогать, слегка рифленая.

Я поднимаю рубашку выше и долго исследую ее взглядом. С того дня ее стирали, а, возможно, и не раз. У Макса много белых, голубых, серых рубашек – приходится часто стирать их и гладить.

Сначала я разочарованно вздыхаю, моим глазам не за что зацепиться, а потом вдруг замираю, потому что нахожу кое-что интересное.

На воротнике изнутри темнеет крохотное бурое пятнышко. Размером оно меньше, чем диаметр коктейльной трубочки, поэтому практически незаметно на первый взгляд.

Я сажусь на пол и прижимаю рубашку к груди.

– Что такое, Макс?

– Где?

Я тянусь через весь стол и осторожно касаюсь пальцем маленькой ранки на его шее.

– Вот.

Муж встает, подходит к зеркалу, разглядывает болячку и прикладывает к ней свою ладонь.

– Порезался, когда брился. – Хмурится он.

– В следующий раз будь осторожнее. – Улыбаюсь я.

Этот разговор произошел утром – как раз перед тем, как я обнаружила пропажу пуговицы на его рубашке.

– Вот. – Говорю я, когда открывается дверь.

И протягиваю Алексу рубашку.

– Что это? – Он отходит назад, позволяя мне войти.

Я на ватных ногах вхожу в его кухню.

Мужчина оглядывает сад, а затем закрывает за мной стеклянную дверь.

– Его рубашка. – Мой голос дрожит. Алекс берет из моих рук предмет одежды и внимательно рассматривает. – Она была на нем в тот вечер.

– Значит, ты что-то вспомнила?

– Да. – Киваю я несколько раз. Меня продолжает знобить. – Он был на взводе, не разговаривал, пил крепкое спиртное. Там… – Я показываю на себе. – Там не хватало пуговицы, я купила новую и пришила. Видно, что они отличаются. И воротник… На воротнике есть пятнышко. Кровь. Думаю, кровь Макса, потому что у него на шее была небольшая царапина.

– Значит, она защищалась. – Тяжело говорит Алекс.

Он подносит рубашку к лампе и внимательно изучает ткань.

– Можно сделать экспертизу. – Предлагаю я.

– Кровь окажется кровью Макса, и мы снова будем в тупике. – Отрицательно качает головой мужчина.

Он хмурится и грызет нижнюю губу.

– Как ты думаешь… – Я вдыхаю больше воздуха, чтобы решиться произнести то, что рвет мою душу в клочья. – Твоя сестра жива?

Алекс откладывает рубашку в сторону и устремляет на меня свой пронзительный взгляд.

– Конечно, он может ее где-то держать. – Хрипло говорит он. – Но мои мысли сейчас только о плохом. В глубине души я понимаю, что Мариссы нет в живых. Я чувствую это. Во-первых, она не выходит на связь, а это на нее совсем не похоже. Во-вторых, ее беременность могла стать мотивом убийства. И если это так, то ребенок в ее чреве – серьезная улика против Макса. Первый же тест докажет его отцовство.

– Значит… – Я облизываю губы. Мне так больно говорить об этом. Мне так стыдно, будто это я сама причастна к содеянному. – Ты думаешь, что Макс спрятал… – у меня не получается произнести слово «труп», – ее тело?

На лице Алекса за секунду проносятся всевозможные эмоции: от отрицания до отчаяния.

– Да. – Мужчина тянет носом воздух, это дается ему с таким трудом, будто в воздухе рассеяны миллионы мелких частиц стекловаты, которая режет его легкие. – Он должен был его где-то спрятать, чтобы обезопасить себя.

– Значит, нужно выяснить, куда они поехали после ужина.

– Да. – Соглашается Алекс. – Вот только это не просто. Марисса сказала мне, что поедет на встречу с отцом ребенка в ресторан. Но в заведении никто из служащих ее не видел. Сообщение на телефон матери было отправлено из точки, которая находится на равном отдалении от ресторана и от реки, дальше сигнал теряется.

– Ты думаешь, он отправил sms и выкинул телефон в реку?

– Скорее всего.

– А тело?

– Если бы он бросил его в реку, то его бы давно нашли. За два месяца течение вынесло бы его на берег.

– А если он привязал к нему груз? – Решаю предположить я. По моему телу пробегает ледяной озноб. Не верится, что я всерьез обсуждаю возможность того, что мой муж мог кого-то убить.

– Трое суток нанятые мной водолазы обшаривали реку в том районе, где потерялся сигнал сотового. Ничего не нашли.

– Значит, он мог увезти ее куда-то. Я не хочу внушать тебе ложную надежду, но… вдруг он держит ее где-то?

В глаза Алекса загорается огонек. Ему хочется верить в это, но он не может позволить себе обманываться.

– Где? – Пожимает он плечами. – Помоги мне, Ханна.

Я встаю и начинаю расхаживать взад-вперед по кухне.

– У вас есть дача? – Подсказывает Алекс.

– Нет.

– Может, его фирма владеет промышленными помещениями? Я искал хоть что-то в его ноутбуке, хоть какие-то документы на недвижимость, но тщетно.

– Так ты был в моем доме? – Останавливаюсь я.

Мужчина разводит руками:

– Был. А что мне оставалось? Вера следила за тобой на цветочном рынке, а я в это время забрался в его кабинет и исследовал ноутбук.

– А квартира? – Вдруг вспоминаю я. – Ты сказал, что наша с Максом прежняя квартира всё ещё используется. – Мысли о многочисленных любовницах, которых муж водил туда, заставляют меня поморщиться. – Там могут быть какие-то улики.

– Ты сможешь достать ключ?

– Да. – Решительно отвечаю я. – Всё самое важное Макс носит с собой в своем портфеле. – Подхожу к Алексу и беру в руку его ладонь. – Когда он сядет ужинать, я отлучусь, найду в его портфеле ключ и брошу тебе в окно. Ты съездишь туда, посмотришь, и мы вернем ключ на место еще до того, как Макс что-то сообразит. Идет?