Сирота безответная нахмурилась:

– Уж не насмехаешься ли ты, стожар Филатушка, надо мной, над женщиной над слабою? Уж возьмёт тебя женщина слабая в свои да коготочки железные! Не останется от тебя и огрызочка! – произнесла она с угрозой.

Стожар, знавший, как успокаивать гарпий, мгновенно бросился на колени:

– О великая прекрасная Аэлла! Прости меня!

– Ну, так и быть! Живи пока! – махнула рукой сирота безответная. – Идём к Настасье! Жена Адама, проводи нас! Мы плохо знаем эту хижину!

Ева не сразу разобралась, что жена Адама – это она. Но спорить не стала. Захлопали крылья. Послышался смех, напоминавший карканье. В комнату одна за другой влетали гарпии. Аэллопа, похожая на прокуренную белочку из детского театра, хорошенькая Подарга и сердитая Келайно. Настроение у Келайно было традиционно скверное. В зубах застряло что-то недавно живое.

По чеховскому дому гарпии не летели, а шли, решительно ступая орлиными когтями. В прихожей, там, где ткань пространства была натянута особенно небрежно, гарпиям повстречался Егор Муха – молодой человек, промышляющий мелкими кражами у экскурсантов. Егор как раз хотел небрежно наклониться, чтобы прихватить один из заблудившихся пакетов, когда перед ним рядком прошли четыре гарпии.

Сестрица Подаргушка мило ему улыбнулась, сестрица Аэллопушка посмотрела как на пустое место, а сестрица Аэллушка и вовсе его не заметила, поскольку протирала очки. Зато Келайно приостановилась и, устремив на Егора красное, жуткое, очень деловитое лицо, поочерёдно потрогала у него бицепс, щёку и ногу у бедра. И вроде бы ничего не было в этом особенного, но Егор перестал дышать.

– Келайно, не очерняй искусство! Ты в музее! – оборачиваясь, нетерпеливо крикнула Подарга.

Келайно хмыкнула и, недовольно оглянувшись на Егора, как бы для того, чтобы получше его запомнить, последовала за сестрой. Только тогда Егор начал дышать часто и быстро, как собачка. Упал на живот и пополз к выходу. Больше на Садовой-Кудринской пакеты у туристов никогда не пропадали.

* * *

Настасья и Бермята были в столовой. Настасья ходила туда-сюда и деловито сгребала в мусорный пакет вещи. Ева угадала, что Настасья находится в одном из деятельных настроений. У неё было два настроения: бардачное и выбрасывательное. В бардачном она не могла расстаться даже с сантиметровой верёвочкой, которая была на палке колбасы. В выбрасывательном Настасья бродила по дому и от всего избавлялась. От столов, стульев, старой мебели. Параллельно, по закону тождества, всё пропадало и в музее, и туристы потом умилялись, обнаруживая, что Антон Павлович, оказывается, писал свои творения, сидя на офисном стуле с колёсиками.

Бермята подклеивал грушу Эдуарда Петровича и попутно решал задачу, как можно незаметно выкинуть мусор так, чтобы Еремеич не затащил пакет обратно. Вроде бы несложная задача – но попробуйте сделать хоть что-то в доме незаметно от домового, чтобы потом ржавые банки не оказались у вас под подушкой. Объяснить что-либо домовому Еремеичу было нереально. Он был дико упрям и начинал мстить: подменял местами сахар и соль, крахмал и муку, заставлял протекать бачок в туалете – и так до бесконечности.

Увидев гарпий, Настасья укусила кончик своей косы и глубокомысленно изрекла:

– О гарпии! Как это мило! А я-то думаю: что-то я сегодня слишком счастлива!

– Ну, это в прошлом! – успокоила её Аэллопа и повернулась к Бермяте. – А ну-ка, дружочек, завари-ка мне чайку, да покофейнее! И сахару, пожалуйста, ложечек семь!

Бермята переложил Эдуарда Петровича на стул и послушно отправился ставить чайник. Как зоомаг, он знал, что у гарпий во время полёта сильно падает сахар в крови. И чай с сахарком – это как раз то, что доктор прописал, чтобы тебя не съели. Когда он вернулся, то обнаружил, что гарпии окружили Настасью и пытаются ей что-то втолковать.

– Не галдите все разом! – потребовала Настасья. – Так вы говорите, что Окипета не любила Пламмеля?

Подарга, горячась, объясняла, что, конечно, когда-то любила, но это не в счёт. Это было давно.

– Так значит, вы считаете, Окипета не собиралась мстить Пламмелю?

– Разумеется, нет!.. Она – нет. Он – да. Он ненавидит Пламмеля и Фазаноля!

– Кто «он»?

– Её новый жених. У них был такой р-р-р-р-роман! – каркнула Аэлла.

– Любопытно. И кто её жених?

Гарпии переглянулись, совещаясь. Потом Аэллопа решительно произнесла:

– Осьмиглаз. Их свадьба должна была состояться через месяц. Мы, откровенно говоря, были не в восторге. Мы очень удивились, когда он предложил руку и сердце!

– Руку и сердце! Тоже мне подарок! В одной полно костей, а другое не разжуёшь! Если б мне такую гадость предложили, я б отказалась! – мрачно произнесла Келайно.

– Келайно, не очерняй! В следующий раз мы оставим тебя дома! – топнула ногой Аэллопа.

Келайно хотела вспыхнуть, но Бермята торопливо сунул ей чашку чая, в которую добавил десять ложек сахара. Келайно уткнулась в чашку и забулькала, добрея на глазах.

– Раньше у нас были кошмарные отношения! Мы орали друг на друга, дрались и царапались в кровь! Потом отходили и советовали друг другу: «Валерьянку пить надо!» – шепнула Еве Подарга.

– А сейчас как? – спросила Ева.

– Сейчас мир. Ведро пустырника – и полёты до утра.

Ева хихикнула.

– Так почему вы были не в восторге, что Окипета хочет выйти замуж? – спросила Настасья.

– Ой ты гой еси, Настасья королевична! – зачастила Аэлла. – Мы, гарпии, народ древний! А тут получеловек-полутролль! Разве о таком женихе мечтали мы для сестрицы нашей любимой! Для лебёдушки нашей белой! Видно, правду говорит пословица-то русская: «Любовь – тля! Полюбишь и тролля!»

– Значит, вы говорите, Осьмиглаз ненавидел Фазаноля? – недоверчиво уточнил Бермята.

– Терпеть его не мог. Осьмиглаз прослужил в магзелях кучу лет, а дослужился только до старшего магтенанта. И всё из-за Фазаноля. Однажды Осьмиглаз охранял в Магзо дракона. И вдруг этого дракона кто-то выпивает буквально до капли! Всадили в него чуть ли не пять десятков сдувателей! Никто не верил, что можно было проделать такое незаметно, особенно при таком охраннике, как Осьмиглаз! Он же всё чует, всё видит, куча летающих глаз у него! А тут пятьдесят сдувателей засадили, а он даже не почесался!

– Ах ты деменций диплоидный! – воскликнул Бермята. – Я слышал об этой истории, когда работал в Магзо! Именно после этого случая серьёзно занялись безопасностью. Не знал, что речь идёт об Осьмиглазе!..

– О нём. У Осьмиглаза были серьёзные неприятности. По счастью, обошлось одним выговором за халатность, но с тех пор он перестал продвигаться по службе. С такой-то записью в личном деле! И конечно, Фазаноля он возненавидел люто…

– И заодно наверняка своё начальство. Того же Нахабу, например, – задумчиво сказала Настасья.