Конечно, мысль о том, что бытовой сифилис, полученный от кардинала, не наделен никакой святостью и так же, неприятен как та же самая хворь, подцепленная от дешевой портовой шлюхи, для 1746 года была крамольной, но маршал Франции вовсе не желал окончить свои дни без носа.

Граф Сюлли бросился на кухню, где по случаю праздника было триста поваров, вместо обычных ста.

Кухня напоминала преисподнюю. Под огромными сковородками полыхал огонь, вода в котлах кипела, повара стучали ножами. мясные туши на крюках раскачивались из стороны в сторону, потому что их поминутно задевали бегающие туда-сюда поварята.

— Готовьте закуски! Больше картошки! — прогремел над всеобщим гвалтом командный голос, тот же, что полгода назад призывал армию к победе над англичанами. — Ой, прямо как дома! — восхищенно хлопал в ладошки Саллос, сидя в уголочке кухни на куче угля. Рядом Астарот и Бальберит расположились на пикник, утянули с вертела курицу и бутылку вина из погреба. Весь вечер демон мгновенной роковой любви вел себя странно. Астарот заметил, что Саллос чрезмерно возбужден и рассеян одновременно.

Особенно странным выглядело то, что демон мгновенной роковой любви ничего не ел, ссылаясь на отсутствие аппетита (явление небывалое!), а от выпивки отказался столь категорически, что создалось впечатление, будто он успел пройти полный куре «Анонимных алкоголиков».

— Ты уверен, что ведьма не выберется наружу? — подозрительно спросил Бальберит, отчетливо ощущая какую-то подставу всей областью собственных ягодиц.

— Ты меня уже достал! — вспылил Саллос. — Что ты каждые три минут об одном и том же спрашиваешь?! Я же сказал — сидит спеленатая скотчем!

— В прошлый раз ты говорил, что она лежит, — прицепился черт.

— Может быть, она упала! Какая разница!

Она обмотана скотчем так, что ей вовек не выбраться, будь она хоть сам Дэвид Копперфильд! — с этими словами Саллос отвернулся к стене и прикусил губу.

Астарот наклонил голову и увидел, что хвост демона мгновенной роковой любви трясется, будто под напряжением.

— Здесь что-то не так… — демон утонченного разврата постучал пальцем по губам.

Затем осторожно вытянул руку и схватил Саллоса за шкирку. — А ну, говори правду!

Астарот так быстро открыл глаза, что демон мгновенной роковой любви даже не успел надеть свою маску сварщика.

— Говори правду! — медленно, с расстановкой произнес демон утонченного разврата.

Под его чары случайно попал пробегавший мимо молодой повар. Он неожиданно бросил кастрюлю, снял фартук и, будто сомнамбула, направился вверх по лестнице, туда, где вот-вот должен начаться бал в честь новой официальной фаворитки…

* * *

Карета герцога Шуазеля с ним самим, Ариадной Парисовной и мадам Савиной, стояла за поворотом, почти у самого Версаля.

Новой фаворитке полагалось прибыть с опозданием, чтобы все уже собрались и смогли по достоинству оценить ее появление. Вечера стояли холодные, поэтому у всех троих зуб на зуб не попадал. Мамашу Пуатье пришлось оставить в замке, запертой в погребе, во избежание общественного конфуза. Старая графиня порывалась всем и каждому сообщить, что Франсуаза это вовсе не Франсуаза, «она хочет крем-брюле».

Мадам Савина сидела как на иголках. Ее мучили два вопроса. Первый, как граф де Полиньяк узнает, что он должен просить ее руки? А второй: что она ему будет говорить при встрече. На первый вопрос потомственная ведьма загадочно пожала плечами и сообщила, что: «ну должен же он хоть что-то во всей этой истории сделать сам!». Замечание резонное, ничего не скажешь! От всех этих треволнений в животе у Веры Николаевны началось весьма несвоевременное оживление.

— Я хочу в туалет, — сообщила она потомственной ведьме на ухо.

— Придется потерпеть, — ответила Ариадна Парисовна, которая уже сама начала волноваться.

Карета графа де Полиньяка мимо них пока не проезжала, среди «припаркованных» экипажей ее тоже не было видно. «Может быть, он совсем не приедет?», — мелькнула страшная мысль у госпожи Эйфор-Коровиной. «Нет, этого не может быть», — успокоила она сама себя. — «Вчера же карты абсолютно точно показали свадьбу, венец, счастливый дом, долгие и очень благоприятные последствия».

— Он не приедет, — чуть слышно прошептала мадам Савина и углы ее рта поползли вниз.

— Приедет! — упрямо возразила потомственная ведьма.

— Насколько я знаю графа де Полиньяка, он еще ни разу не сдержал обещания жениться, — заметил герцог Шуазель, которому затея «госпожи Гурдан» нравилась все меньше и меньше.

В конце концов, бриллиант на Франсуазе, сама она будет представлена в лучшем виде… В голову герцога начали медленно вползать рациональные мысли. Во-первых, кто докажет теперь, что Шуазель вообще терял бриллиант? Во-вторых, каким интересно образом, госпожа Гурдан собирается склонить самого Максимилиана де Полиньяка к женитьбе? В-третьих, с чего это вдруг сама Франсуаза де Пуатье предпочтет безземельного графа, проходимца и развратника, положению официальной фаворитки? Ариадна Парисовна читала мысли Шуазеля и они ей совершенно не нравились.

Вера Николаевна мыслей герцога читать не могла, но с каждым мгновением осознавала абсурдность и невыполнимость затеи возвращения домой через замужество с этим графом де Полиньяком, и вырисовывалась в ее сознании все четче и четче.

— Он не приедет, — еще раз повторила она. На сей раз утвердительно.

— Бал начался! — прискакал слуга, который был обязан известить герцога об этом.

— Ну… ждем еще двадцать минут, а потом… — Шуазель развел руками. Если граф не появится, увы, придется признать нашу договоренность, госпожа Гурдан, недействительной.

Ариадна Парисовна закусила губу. Она не может так ошибаться! Она же потомственная ведьма! Не какая-нибудь гадалка-самоучка!

Госпожа Эйфор-Коровина сжала кулаки и мысленно попросила у всех слышащих ее богов поддержки.

На глаза Веры Николаевны начали медленно наворачиваться слезы.

— Нет! — стукнула она сама себя по коленям. — Я не буду плакать из-за этого хлыща! Он меня не достоин…

Под этот финальный аккорд, губы ее поползли вниз, а нос предательски зашмыгал.

Внезапно рядом с каретой остановился конь. В окошко постучала рука в черной перчатке. Шуазель схватился за живот в приступе страха. Виной тому фальшивый бриллиант, который он взял с собой «на всякий случай». Если к ним сейчас стучится разбойник, поди докажи ему, что камень фальшивый!

— Мадмуазель Франсуаза, — раздался снаружи приятный мужской голос. Не бойтесь, я Кристоф — слуга графа де Полиньяка. Он просил передать вам письмо…

— Дай сюда! — Вера Николаевна вырвала бумажный квадратик из руки Кристофа и начала дрожащими руками его разрывать.

— Ты его сейчас на клочки порвешь, дай я открою, — Ариадна Парисовна попыталась вытащить конверт из трясущихся рук мадам Савиной.