Стоявший рядом Сергей с удовлетворением ощущал, как находившегося рядом человека захлестывает волна первобытного ужаса. Показ произвел должный эффект. Смертный в полной мере осознал глубину своего ничтожества, и теперь вампиру уже ничего не стоило добиться от него беспрекословного подчинения.

Тяжелая, даже сквозь синтетическую ткань спортивной куртки ощутимо холодная ладонь придавила плечо майора. Низкочастотный бас, дробясь эхом под нависающими над самой головой кирпичными сводами, пророкотал над самым ухом:

– Перед тобой те, кого завтра нужно вести за собой исполнять мою волю. Ты готов их возглавить?

Заместитель начальника управления, сам любитель в разговоре с подчиненными поиграть громовыми нотками в голосе, судорожно сглотнув набежавшую слюну, тонко пискнул:

– Да! – И подтверждая согласие, нервно икая, закивал, повторяя как заведенный: – Да, да, да… Конечно да… Однозначно да…

18 августа 2007 года. 20 часов 21 минута. Санкт-Петербург. Набережная реки

Монастырки, дом 1

(Александро-Невская лавра)

Ничем не примечательная «Газель» с тонированными стеклами пассажирского салона, крутясь в редком потоке вечернего транспорта, шустро добежала от начала Московского проспекта до моста Александра Невского. Перескочив Неву, развернулась на одноименной площади и нырнула в Лаврский переулок. Уже на малой скорости перебравшись через узенький Второй Лаврский мост, скрипнула тормозами у неприметной дверки углового здания тыловой части монастырского комплекса.

Здесь было тихо и безлюдно. Лишь статный старик с окладистой седой бородой, в давно вышедшем из моды, но прекрасно сохранившемся костюме-тройке прохаживался по аллейке, постукивая вычурной тростью. Стоило машине остановиться, как он с удивительной для столь почтенного возраста резвостью подскочил к пассажирской дверце и рванул на себя ручку. Обессиленно привалившийся в углу кабины Олег приоткрыл глаза и с трудом выдавил:

– Там, сзади… Парень совсем плохой… Я попытался… но… получилось не очень…

– Эх, учишь вас, учишь, – заворчал старик, прислонив трость к крылу и суетливо роясь в карманах пиджака. Выудив откуда-то из-за пазухи крошечный пузырек, протянул его монаху: – Ну-ка на, быстренько глотай.

Тот попытался возразить:

– Не мне… ему, – он приподнял ладонь с оттопыренным большим пальцем, указывающим за спину, – помощь требуется. Я сам… как-нибудь…

– Глотай, говорю! – прикрикнул на него пожилой эскулап. – Великий специалист, понимаешь… Учить меня вздумал, – хмыкнул он, пристально наблюдая, как Олег опрокидывает в себя содержимое пузырька. – А теперь посиди немного, я пока на второго гляну.

Неловко повернувшись, он споткнулся о собственную трость, которая загремела по растрескавшемуся асфальту. Не обращая на нее внимания, кряхтя, сдвинул дверь в основной салон. Затем, неуклюже зацепившись руками за края дверного проема, при помощи Алексея кое-как забрался внутрь.

Беспомощный Роман раскинулся на заднем диване, его голова лежала на коленях матери. Вика, пристроившаяся на краешке бокового сиденья, придерживала его лодыжки. Участковый жался в стороне, стараясь не путаться под ногами.

Старик на секунду замер, ладонями поочередно оглаживая бороду, потом осторожно, двумя пальцами за запястье взял травмированную руку продолжающего пребывать в беспамятстве парня. Незряче уставившись в потолок, сосчитал пульс. Потом свободной ладонью медленно провел над раной, прислушиваясь к внутренним ощущениям, и задумчиво пробормотал под нос:

– Занятно, занятно, – а когда опустил взгляд, то наткнулся на полные безысходной тоски глаза Ольги. Бережно опустил руку Романа на рубчатую ткань и коротко поклонился: – Покорнейше прошу прощения. Совсем забыл представиться – отец Матвей. В миру – Матвей Поликарпович Фролов… А у молодого человека действительно есть шанс, есть. Вы уж не вините старого за откровенность, но это меня немало удивляет… Тем не менее за его спасение можно и должно побороться. Посему давайте-ка, не теряя время даром, перенесем больного в более подобающее помещение. Справитесь или на помощь кликнуть?

– Справимся, – подал голос Алексей, ненавязчиво протискиваясь в узком проходе мимо батюшки и подхватывая приятеля на руки. – Куда нести-то?

– Раз так, – собирая глубокими морщинами кожу на лбу, приподнял брови священник, – давайте-ка за мной…

После короткого перехода по мощеному двору и долгого плутания по запутанным внутренним переходам отец Матвей привел их в просторный, с деревянными диванами вдоль стен и пальмами между ними холл, куда выходили три белые двери с нарисованными на них алыми крестами. Он распахнул ближнюю и обернулся к участковому:

– На кушеточку, на кушеточку клади. А сами на диванчике посидите. За вами сейчас подойдут.

Вымотанные до последнего предела Ольга с Викой без лишних вопросов воспользовались предложением. Скоро к ним присоединился Алексей, оставивший Романа в медицинском боксе на попечение отца Матвея.

Так они и сидели молча, пока в холле не появился Олег. Выглядел монах не лучшим образом, но уже, во всяком случае, передвигался без посторонней помощи. Он тоже присел на свободный диван и, переведя дух, негромко заговорил:

– Сейчас минутку отдышусь и провожу вас на ужин. Потом разместимся на ночлег, а завтра, по старому, доброму правилу «утро вечера мудренее» решим, как действовать дальше… Договорились?

Ольга с Алексеем, которым все равно деваться было некуда, соглашаясь, кивнули. Вика же сначала отрицательно замотала головой, потом подала голос:

– Я – домой. Только мне звякнуть нужно, а мобильник товокнулся. Поможешь горю?

Олег ненадолго задумался, затем бросил:

– Хорошо.

Тяжело, с отчетливым стоном поднялся, махнул девушке рукой, приглашая за собой, и успокоил остальных:

– Мы быстро.

Уронивший голову на грудь участковый приоткрыл один глаз и насмешливо заметил:

– Можете не торопиться. До утра понедельника мы совершенно свободны.

– Учту. – Монах дернул уголком губ, изображая улыбку, и обернулся к Вике: – Ну пошли, что ли?..

Когда персональный «БМВ» вице-губернатора, примчавшийся сразу же после звонка, увез наотрез отказавшуюся от ужина девушку, а Ольга с Алексеем, без аппетита поковыряв скромную еду, разбрелись по комнатам, Олег вернулся в медицинский отсек. Без стука приоткрыв дверь, он застыл на пороге и долго ждал, пока стоящий на коленях перед большой иконой на стене наставник закончит молитву.

Переодетый в чистое белое белье Роман лежал поверх одеяла. Несмотря на закрытые глаза, теперь он выглядел скорее спящим, чем находящимся в беспамятстве. И даже слегка побледнела мертвенная синева на обнаженной изувеченной руке.

Закончив молиться, старик с трудом поднялся, опираясь ладонями на табуретку. Кроме нее, деревянного лежака и простенькой тумбочки в узеньком боксе больше никакой мебели не было. Стряхнув несуществующие пылинки с брюк на коленях, проскрипел, подманивая пальцем: