href="ch2.xhtml#id28" class="a">[22]

– Крестная.

– Ах вот ты о ком, – протянула она. – Понятия не имею. И вообще в строгом смысле это могла быть вовсе не крестная. И даже не крестный.

– Но ты же сама говорила…

– Так то была фея-крестная, которая помогала деньгами приюту, где вырос твой папа. Я только ее имела в виду. Фею-крестную. И она – хотя это вполне мог быть крестный отец, между прочим… то ли он, то ли она… в общем, давали деньги на всех воспитанников приюта. Не только на твоего папу.

– И кто же это все-таки был?

– Без понятия. Да какая разница? Так ли это важно? Фея-крестная по-научному называется «филантроп». Состоятельный человек, который дает средства на благое дело. Например, Эндрю Карнеги – на библиотеки его имени. Хотя тебе полезно знать, что филантропия создает лазейку для уклонения от налогов, поэтому ее не всегда вершат в ущерб себе. У тебя других уроков, что ли, нету, Мэд? Кроме этого треклятого древа?

– Пожалуй, напишу-ка я в папин приют и узнаю, кто такой был этот фей-крестный. Тогда я смогу внести его имя в фамильное древо – хотя бы в виде желудя. Не на целую ветвь, а так…

– Нет. Во-первых, на фамильном древе желуди не растут. Во-вторых, крестные, то есть филантропы, – это частные лица; в приюте нипочем не раскроют имя благодетеля. И в-третьих, про филантропа нельзя сказать ни «фей-крестный», ни «фея – крестный отец». Фея – всегда женщина.

– А иначе получится организованная преступность? – спросила Мадлен.

Разрываясь между изумлением и досадой, Гарриет шумно выдохнула:

– Суть-то в чем: крестных родителей на фамильном древе не изображают. Во-первых, это не кровная родня, во-вторых, они себя не рассекречивают. Иначе их на части станут рвать, требуя денег.

– Но таиться нехорошо.

– Когда как.

– А у тебя есть тайны?

– Нет, – солгала Гарриет.

– А у моей мамы, как думаешь, есть?

– Нету, – ответила Гарриет и в данном случае не покривила душой.

Как бы ей хотелось, чтобы Элизабет держала свои тайны – или хотя бы мнения – при себе.

– А теперь давай заполним это древо чем бог на душу положит. Учительница все равно не разберется, а мы с тобой еще успеем посмотреть мамину программу.

– Хочешь, чтобы я соврала?

– Мэд… – Гарриет начала досадовать. – Разве я велела тебе говорить неправду?

– А разве у фей нет крови?

– Конечно, у фей есть кровь! – взвизгнула Гарриет и прижала ко лбу ладонь. – Давай на время прервемся. Иди воздухом подыши.

– Но…

– Позови Шесть-Тридцать, в мячик с ним поиграй.

– Мне ведь еще задано фотографию принести, Гарриет, – добавила Мадлен. – Чтобы на ней была семья в полном составе.

Под столом Шесть-Тридцать положил голову на ее острую коленку.

– Семья в полном составе, – подчеркнула Мадлен. – Это значит, что на снимке обязательно должен быть и мой папа.

– Нет, совсем не обязательно.

Шесть-Тридцать вылез из-под стола и направился в спальню Элизабет.

– Если не хочешь играть в мячик, бери с собой Шесть-Тридцать и ступайте в библиотеку. У тебя книжки давно просрочены. Как раз успеешь вернуться к маминой передаче.

– Не хочу.

– Ну знаешь, иногда нам всем приходится что-нибудь делать через не хочу.

– А ты что такого делаешь через не хочу?

Гарриет закрыла глаза. Она представила себе мистера Слоуна.

Глава 28

Святые

– Мадлен… – обратилась к ней сотрудница городской библиотеки. – Чем сегодня могу тебе помочь?

– Мне нужно узнать адрес одного места в Айове.

– Пойдем.

Библиотекарь повела ее через книжные лабиринты, время от времени останавливаясь, чтобы отчитать какого-нибудь нерадивого читателя, который загибал уголки страниц, чтобы отметить нужные места, или задирал ноги на соседний стул.

– Это же Библиотека имени Карнеги, – сердито шептала женщина. – Смотрите у меня: внесу вас в черный список.

Она подвела Мадлен к стеллажу с телефонными справочниками:

– Сюда, Мадлен. Айова, говоришь? – С одной из верхних полок она сняла три толстых тома. – Какой город?

– Я ищу приют для мальчиков, – ответила Мадлен, – но в городе с девичьим именем. Это все, что мне известно.

– Для поиска этого недостаточно, – сказала библиотекарь. – Айова – значительная территория.

– Я ставлю на Сиу-Сити, – раздался чей-то голос сзади.

– Сиу – это не девичье имя, – обернулась на этот голос библиотекарь. – Так называется группа индейских… ох, это вы, преподобный. Виновата: забыла найти заказанную вами книгу. Сейчас исправлюсь.

– Но это название легко спутать с девичьим именем, верно? – продолжал человек в черной сутане. – Где Сиу, там и Сью. Ребенок запросто мог перепутать.

– Этот ребенок ничего не путает, – возразила библиотекарь.

– Такого названия нет, – сказала минут через пятнадцать Мадлен, проведя пальчиком по колонке на букву «М». – Ни мужской, ни мальчиковый приют здесь не значится.

– Кстати, – сказал преподобный, сидя за библиотечным столом, – я должен был упомянуть: иногда такие учреждения называются именами святых.

– Почему?

– Да потому, что воспитатели чужих детей – святые.

– Почему?

– Потому, Мадлен, что пестовать детей – это тяжкий труд.

Мадлен вытаращила глаза.

– Проверь святого Винсента, – посоветовал он, проводя пальцем под белым пасторским воротничком, чтобы немного охладиться.

– А вы что читаете? – поинтересовалась Мадлен, проверяя в телефонном справочнике столбцы на букву «С».

– Духовную литературу, – ответил он. – Я служитель Церкви.

– Нет, я про другое – вот то. – Она указала на журнал, заложенный между страницами Священного Писания.

– Ах это, – смутился он. – Это просто… чтобы развеяться.

– Журнал «Мэд», – прочла она вслух, когда он выдернул журнал из укрытия.

– Юмористический, – объяснил преподобный, поспешив вернуть его себе.

– А можно полистать?

– Боюсь, твоя мама не одобрит.

– Потому что там есть голые картинки?

– Нет! – воскликнул он. – Нет-нет… ничего похожего. Просто временами у меня возникает желание посмеяться. Мой род деятельности мало связан с юмором.

– Почему?

Преподобный замялся.

– Наверное, потому, что Богу не до веселья. А зачем ты разыскиваешь детский приют?

– Там воспитывался мой папа. Я составляю фамильное древо.

– Понятно, – улыбнулся он. – Что ж, генеалогическое древо – штука увлекательная.

– Это дискуссионный вопрос.

– Дискуссионный?

– То есть спорный, – пояснила Мэд.

– Совершенно верно, – удивленно подтвердил он. – Не возражаешь, если я кое о чем спрошу? Сколько тебе лет?

– Мне запрещено разглашать наши личные данные.

– Конечно, конечно. – Его бросило в краску. – Ты права. Молодец.

Мадлен пожевала уголок своего ластика.

– Как бы то ни было, – сказал преподобный, – собирать сведения о своих предках – занятие необходимое, правда? Я в этом убежден. Далеко ли тебе удалось продвинуться?

– Как сказать. – Мадлен болтала ногами под столом. – С маминой стороны: ее отец сидит в тюрьме за сожжение людей, мать в Бразилии – из-за налогов. Мамин брат умер.

– Ох…

– А с папиной стороны пока ничего нет. Но я рассчитываю, что работники приюта сойдут за родню.

– Каким же образом?

– Они его вырастили.

Преподобный потер затылок. Житейский опыт подсказывал, что в таких приютах нередко заправляют педофилы.

– Вы же сами о них сказали: святые, – напомнила Мэд.

Он втайне содрогнулся. Служение проповедника подталкивает к вопросу: сколько раз в сутки мыслимо лгать? Людям требуется постоянное ободрение: дескать, «все идет своим чередом» или «все будет хорошо», но если посмотреть правде в глаза, то все плохо и будет только хуже. К примеру, на прошлой неделе он служил на похоронах (один из его прихожан скончался от рака легких) и убеждал скорбящую семью, где, кстати, каждый дымит как паровоз, что покойного призвал Господь, а не убила привычка выкуривать по четыре пачки в день. Родные, глубоко затягиваясь, благодарили его за мудрость.

– Разве обязательно писать в приют? – спросил он. – Не проще ли расспросить твоего папу?

– Нет, он умер, – вздохнула она.

– Боже! – ужаснулся преподобный и покачал головой. – Прими мои глубокие соболезнования.

– Спасибо, – с серьезным видом ответила Мадлен. – Многие считают, что невозможно скучать по тем, кого мы никогда не знали, но я считаю – очень даже возможно. А вы как думаете?

– Точно так же, как ты, – ответил он, теребя волосы на затылке и чувствуя, что одна прядь отросла чуть больше других.

Он как-то гостил у друзей в Ливерпуле, и они всей компанией пошли на концерт совершенно новой группы под названием «Битлз». Эти британские ребята все как на подбор были с челками, но он поймал себя на том, что их внешний вид нравится ему