рухнуть на миниатюрную женщину в бигуди, держащую в руках блокнотик.

«Швейцария, – написала она. – Переезд».

– А теперь переходим к третьему типу связи, – Элизабет указала на другой набор молекул, – к водородной связи, самой хрупкой и деликатной из всех. Я называю ее «любовью с первого взгляда», потому что стороны притягивает друг к дружке сугубо визуальная информация: вам понравилась его улыбка, ему понравились ваши волосы. Но вот вы разговорились – и выяснилось, что он доморощенный нацист и считает, что женщины слишком много ноют. Бум! И хрупкая связь распалась. Вот что такое водородная связь, милые женщины, – химическая репрезентация известной истины: если нечто с виду слишком хорошо, чтобы быть правдой, значит, скорее всего, ничего хорошего здесь нет.

Элизабет вернулась за мольберт, сменила маркер на кухонный нож и с замахом, который сделал бы честь Полу Баньяну[23], разрубила пополам крупную желтую луковицу.

– Сегодня готовим закрытый пирог с курицей, – объявила она. – Итак, начнем.

– Поняла? – выговаривала женщина в Санта-Монике своей насупленной семнадцатилетней дочери, у которой глаза были подведены так жирно, что напоминали посадочные полосы. – Что я тебе говорила? С этим парнем у тебя сугубо водородная связь. Когда вы наконец проснетесь и почуете ионы?

– Ну вот, опять.

– Тебе надо в колледж поступать. Ты можешь получить профессию!

– Он меня любит.

– Он тебе только мешает!

– Продолжим после рекламы, – объявила Элизабет по сигналу оператора.

Уолтер Пайн сгорбился в своем режиссерском кресле. После долгих унижений он сумел убедить Фила Лебенсмаля продлить контракт с Зотт еще на полгода, но лишь с тем условием, что сексуальная составляющая останется, а научная будет выброшена. Время пошло, предупредил Фил. По его словам, на телевидение поступало множество жалоб. Перед началом программы Уолтер провел беседу с Элизабет.

– Нам придется внести некоторые коррективы, – предупредил он.

Она выслушала, задумчиво кивая, будто внимательно рассматривала каждый пункт в отдельности.

– Нет, – только и сказала она.

Вдобавок к этой небольшой проблеме Аманда принесла домой какое-то дурацкое задание «Родословное древо», для которого требовалась свежая фотография с мамочкой, хотя мамочка была там, куда ни один объектив не дотянется. Что еще хуже, это задание акцентировало кровное родство между ним и его ребенком, a родства этого не было в помине и никогда не будет. Естественно, он собирался в скором времени открыть Аманде правду: что ее никчемная мамашка больше не вернется, а сам он с Амандой даже не в родстве. Приемные дети имеют право знать такие подробности. Он ждал удобного момента. Когда ей исполнится сорок лет.

– Уолтер, – размашистым шагом подойдя к нему, заговорила Элизабет, – страховая компания что-нибудь ответила? Ты же помнишь, завтрашний выпуск посвящен процессу горения. Хотя сама я по-прежнему считаю, что серьезной опасности пожара нет, мне… Уолтер? – Она помахала рукой перед его лицом. – Уолтер?

– Шестьдесят секунд, Зотт, – объявил оператор.

– Нам не помешает пара дополнительных огнетушителей. Опять же лично я предпочитаю такие, где в качестве пропеллента используется азот, а не новомодные водно-пенные модели, но это субъективно; уверена, что одни не хуже других. Уолтер? Ты слушаешь? Ответь. – Нахмурившись, она повернулась к сцене. – В следующем перерыве продолжим.

Когда Элизабет возвращалась на сцену, Уолтер обернулся ей вслед, чтобы посмотреть, как она поднимается по ступеням в своих синих брюках – на ней были брюки с высокой посадкой и на ремне. Кем она себя мнит? Кэтрин Хепбёрн?[24] Лебенсмаль будет рвать и метать. Он отвернулся и жестом подозвал стилистку.

– Да, мистер Пайн? – Руки Розы были заняты множеством маленьких губок. – У вас какие-то пожелания? У Зотт, между прочим, великолепная кожа. Не бликует.

Пайн вздохнул:

– Она никогда не бликует. Под этими прожекторами можно стейк за полминуты сжечь, а она даже не потеет. Как ей это удается?

– В самом деле, это редкость, – согласилась Роза.

– Вот и мы, – услышал он голос Элизабет, которая обеими руками указывала в сторону камеры.

– Умоляю, держись естественно, – шептал Уолтер.

– Уверена, – обращалась Элизабет к сидящим дома зрительницам, – за время нашего краткого перерыва вы успели нарезать морковь, сельдерей и лук кусочками различной формы, то есть увеличили площадь поверхности, чтобы облегчить впитывание приправ и сократить время приготовления. Теперь это выглядит примерно вот так. – Она протянула к камере кастрюлю. – Добавим чуть-чуть хлорида натрия…

– Она что, лопнет, если скажет «соль»? – прошипел Уолтер. – Лопнет?!

– А мне нравится, как она вставляет научные словечки, – сказала Роза. – Я сама вроде как ощущаю себя… даже не знаю… способной на многое.

– Способной? – переспросил он. – Раньше женщинам хотелось ощущать себя стройными и красивыми – что же изменилось? И какого черта она расхаживает в штанах? Откуда они вообще взялись?

– Вам нехорошо, мистер Пайн? – встревожилась Роза. – Может, вам что-нибудь принести?

– Принесите, – ответил он. – Цианистый калий.

Прошло еще несколько минут; Элизабет вела зрителей через лабиринты химического состава разных ингредиентов и, поочередно добавляя их в кастрюлю, объясняла, какие при этом создаются связи.

– Итак. – Она еще раз наклонила кастрюлю к объективу камеры. – Что мы имеем? Смесь, которая представляет собой комбинацию двух или более чистых веществ, где каждое вещество сохраняет присущие ему химические свойства. Применительно к нашему куриному пирогу со сложной начинкой отметим, что у нас морковь, горошек, лук и сельдерей перемешаны, однако остаются отдельными продуктами. Вдумайтесь. Удачный куриный пирог со сложной начинкой похож на общество, которое функционирует на самом эффективном уровне. Назовем этот уровень Швецией. Здесь у каждого овоща свое место. Ни один кусочек используемых продуктов не требует для себя более важного места, чем другие. А за счет добавления специй, таких как чеснок, тимьян, перец и хлорид натрия, мы создаем вкус, который не только подчеркивает текстуру каждого вещества, но и оттеняет кислотность. Результат? Бюджетные ассигнования на уход за детьми. При этом я убеждена, что в Швеции есть свои проблемы. Взять хотя бы рак кожи. – Она отреагировала на подсказку оператора. – Мы вернемся сразу после заставки нашего канала.

– Что это было? – задохнулся Уолтер. – Что она плетет?

– «Бюджетные ассигнования на уход за детьми», – повторила Роза, промокая губкой его лоб. – Пусть бы и у нас это включали в предвыборные программы. – Она склонилась над Уолтером и сосчитала пульс у него на виске. – Послушайте, давайте я все же принесу вам ацетилсалициловую кислоту? Она поможет…

– А ты что сейчас сказала? – прошипел Уолтер, отталкивая губку.

– Бюджетные ассигнования на уход за детьми.

– Нет, другое…

– Ацетилсалициловая кислота?

– Аспирин, – прохрипел он. – У нас на Кей-си-ти-ви говорится «аспирин». Байеровский аспирин. Не желаешь узнать почему? Да потому, что «Байер» – один из наших спонсоров. Это люди, которые оплачивают наши счета. Дошло? Повтори. Аспирин!

– Аспирин, – сказала она. – Я мигом.

– Уолтер?

Он вздрогнул: над ним неожиданно зазвучал голос Элизабет.

– Господи, Элизабет! – воскликнул он. – Зачем так подкрадываться?

– Я не подкрадывалась. Ты сидел с закрытыми глазами.

– Я думал.

– Об огнетушителях? Я тоже. Скажем, три штуки. По нормам достаточно двух, но три практически исключат всякую вероятность трагедии. На девяносто девять процентов, а то и выше.

– О боже. – Внутренне содрогаясь, он вытер потные ладони о брюки. – Мне снятся кошмары? Почему я не могу проснуться?

– Тебя тревожит оставшийся процент, – сказала Элизабет. – Напрасно. Эта ничтожная величина – из области Божьего промысла, вроде землетрясения, цунами и прочих явлений, которые при нынешнем уровне развития науки предсказать невозможно. – Она сделала паузу, чтобы затянуть брючный ремешок. – Уолтер, правда, интересно, что люди до сих пор используют это выражение, «Божий промысел»? Для большинства Бог ассоциируется с агнцами, любовью, младенцами в яслях – и в то же время это так называемое милостивое начало расшвыривает ни в чем не повинных людей направо и налево, что обычно служит признаком некомпетентного руководства, а то и маниакально-депрессивного психоза. В психиатрической клинике таким пациентам назначают лечение электрошоком. Я это не приветствую. Электрошоковая терапия пока недостаточно изучена. Но не странно ли, что Божий промысел и электрошок имеют так много общего? И в первом, и во втором случае