Мэл фыркнула.

– Когда мы с Гэри начали встречаться, я как раз собиралась на год в Венгрию по программе обмена, а он только что поступил в медицинский институт в Мичигане. Тогда не существовало ни Фейстайма, ни вайфая. В нашем распоряжении были только почта и звонки за счет абонента из уродливых европейских телефонных будок. Вот это я называю мало видеться.

«И посмотри, что из этого вышло», – подумала я, но промолчала.

– Я хотела с тобой кое о чем поговорить, – вдруг сказала она.

– Давай.

– Я беспокоюсь о том, что будет с Люком и Роуэном, когда меня не станет. – Ее голос звучал мягко и печально в полутемной комнате. – И за тебя я тоже переживаю.

– Они будут в порядке, – сдавленно говорю я. – Мы будем в порядке.

Это была откровенная ложь. Как мы сможем выжить без советов Мэл, без ее тепла, выпечки и безоговорочной любви? Я опасалась, что знала ответ на этот вопрос: мы не сможем. Мне было страшно, что, если она перестанет нас поддерживать, мы сломаемся и рассыплемся на куски.

– Я беспокоюсь за Люка, – сказала Мэл.

– За Люка? – переспросила я. – Мне кажется, это с Ро в последнее время что-то творится.

– С ним всегда что-то творится, разве нет? – заговорщицки шепнула она, и мы обе рассмеялись. – Нет, за Ро я тоже переживаю, но Люк меня пугает. Он хранит чувства в себе и несет на плечах всю тяжесть мира, и я очень боюсь, что однажды он просто не выдержит. Ро – он действует не думая и совершает ошибки, но ты всегда понимаешь, что он чувствует. У него нет секретов.

Мне казалось, что все наоборот. По моему мнению, это Ро мог взорваться в любую минуту. Ро был склонен к тому, чтобы принимать неверные решения, встречаться не с теми девушками и в итоге потерять теннисную стипендию, ради которой он всю жизнь так много трудился. А Люк оставался… Люком. Спокойным, собранным, надежным. Конечно, он переживал за маму. Боялся ее потерять. Но он был сильным.

Я вдруг испугалась, осознав, что кто-то из нас ошибается. Либо была неправа Мэл, чьи глаза всегда подмечали больше деталей, чем мне казалось возможным, либо я знала Люка не так хорошо, как думала.

– Мне жаль, что они так отдалились от своего отца, – продолжала Мэл. – Видимо, это я совершила ошибку, когда позволила своим чувствам просочиться в их сердца. Когда остаешься одна, как-то забываешь, что твои дети тебе не друзья, не врачи и не психотерапевты. Они просто дети, у которых однажды сложится свое представление о мире, причем независимо от того, внесешь ли ты в него свой вклад.

Мне вспомнились слова Люка, сказанные им несколько недель назад по поводу того, как его мама переносила развод. Сейчас мне было неловко вспоминать, как я принялась защищать Мэл. Из-за своего слепого обожания я даже не допустила возможности, что Люк прав. А теперь ровным счетом то же самое говорила сама Мэл.

– Гэри приезжал к Люку на прошлой неделе, – сказала я, надеясь ее утешить. А потом запоздало задумалась: а рассказывал ли Люк об этом маме? Почему иногда я не могла просто держать рот на замке?

– Да, я знаю, – сказала Мэл к моему облегчению. – Но Люк ничего толком не рассказывает. Спрашиваешь его, как все прошло, а он отвечает: нормально. – Мэл вздохнула. – Готова поклясться, мне выдали такой болтливый рот в качестве компенсации за то, что у меня родятся двое сыновей, из которых и слова не выжмешь!

Я улыбнулась ей.

– Они тебя любят.

– Я знаю, – сказала она, и ее взгляд посерьезнел. – Я не могу попросить тебя о них позаботиться – это было бы слишком нечестно по отношению к тебе.

– Ты же сама знаешь, что я о них позабочусь, – пообещала ей я.

Она взяла мою руку в скользкие от пота ладони. Я испугалась, что, хотя она не подает виду, у нее высокая температура.

– Спасибо, – сказала она. – Но я попрошу тебя только об одном – о том же, о чем хочу попросить их. Чтобы вы трое всегда помнили, что вы семья. Они – твои люди.

Только когда на наши сжатые руки упала слеза, я поняла, что плачу.

– Не говори так. У тебя еще так много времени…

– Да, я знаю, – сказала она и погладила меня по руке, пытаясь утешить. – Я не говорю, что уйду сегодня или завтра. Но когда время настанет, я хочу, чтобы вы были рядом друг с другом.

Мое зрение окончательно затуманилось из-за слез, но я различила на щеке Мэл мокрый след. Или это был пот? Согласится ли она измерить температуру?

– Обещаешь? – спросила она, и я кивнула.

– Обещаю.

– Моя умница, – всхлипнула она.

Я сильнее прижала голову к ее груди, а она принялась гладить меня по волосам, как когда-то в детстве. Моя мама тоже иногда меня обнимала, но ее объятия были строго отмеренными и длились всего пару секунд, словно она хотела мне напомнить, что не может быть рядом со мной слишком долго. Она принадлежала чему-то более значительному и мощному, чем я.

– Мэл… – выпалила я, чтобы не успеть передумать. – Почему ты… Когда мы еще были детьми, почему ты выбрала меня?

Я привстала на локте, чтобы ее видеть.

– Ну, во-первых, это так мило, – улыбнулась Мэл, – что ты уже не считаешь себя ребенком.

Я закатила глаза, но улыбнулась в ответ.

– Во-вторых, я тебя не выбирала. – Она выделила это слово так, будто использовала его в кавычках. – Просто Ро был твоим партнером в смешанном разряде. А потом вы стали лучшими друзьями.

– Я знаю, но как ты поняла, что я нуждалась в… тебе?

Произнеся эти слова, я почувствовала, что краснею. Это была еще одна из немногих тем, которые мы с Мэл никогда не обсуждали. То, как она, можно сказать, меня удочерила, как приняла меня в свой дом. С моей точки зрения, это произошло в один миг. Сначала я не была частью семьи Коэн, а потом вдруг наступил день, когда я ею стала.

– Дело было в моей одежде? Или ты увидела, что папа понятия не имеет, как делать девчачьи прически?

Мэл рассмеялась.

– На самом деле ни то, ни другое.

В следующую секунду ее лицо посерьезнело.

– Я не знаю, о чем именно ты меня спрашиваешь, Джесси. Я отнеслась к тебе так же, как отнеслась бы к любому другу Ро или Люка. Просто ты с самого начала… вписалась в нашу семью.

– Не знаю, как это объяснить, – продолжила она. – Возможно, это была судьба, или предназначение, или что-то в таком духе. Механика этого процесса меня совершенно не заботила. Просто каждый раз, когда ты приходила к нам, мне казалось, что ты была здесь всегда. Понимаешь? И что ты навсегда с нами останешься.

Я кивнула, чувствуя, как мое сердце наполняет теплота.

Я навсегда останусь частью их семьи.

То, что она описывала, было очень похоже на мои собственные мысли и надежды: мне всегда хотелось, чтобы они чувствовали то же, что и я. Что мы одна семья.