ответ. Художественно и с театральным надрывом. Раз, другой. Похолодало. Дальний от меня угол стекла порос морозным узором. Штора пошевелила кистями, изображая приветствие. Снова вздохнули.

— Проявись уже, — произнесла я с толикой силы, обреченно размышляя о том, что заговор от сглаза стоит выжечь у меня на языке.

— Добрый вечер, — белесая полупрозрачная харя высунулась из стены, следом просочилось облако псевдо-тела. Не-живой свернулся на подоконнике кольцами, как огромная змея с отдаленно человеческим лицом, оплыл и превратился в грузную пузатую фигуру со сложенными на груди рудиментарными ручками.

— Что надо?

— Грубиянка, — оскорбился призрак, выпустил щупальце и смахнул несуществующую слезу.

— Не нравится — проваливай. Если нет, тогда подбери отростки, холодно.

От не-живого тянуло стылым сырым подвалом. Стекло там, где он обосновался, затянуло изморозью почти наполовину. Сущность была старая, вон как форму меняет, наверняка еще из строения, над которым павильон возводили, но не агрессивная, значит хватает эмоций на подпитку, общительная(ный).

— Ты откуда здесь?

— Не скажу, — пискляво закокетничал не-живой и прикрылся веером.

— Могу по-другому спросить.

— Ты ведьма, не спросишь.

— Некромант.

— Из тебя сейчас некромант, что из воробушка дракон. Не то что эти вон, матерые. Полный зал магов, а бегают только двое.

— Может еще и за тобой?

— Дура я что ли? Там другой. А твой вкусный, хоть и страшный. — Призрак выпустил длинный язык и облизал себе лицо, сделавшееся оттдаленно похожим на Холина. Я пустила в гада мелким пульсаром. — Эй, жалко что ли? Я, может, тоже конфетки люблю.

— Следила?

— Скучно же. Меня из подвала выжили, а здесь новое все, неуютно. Пришли, барьеров понаставили, не пролезть, место мое любимое рисунками изгадили и творили всякую дичь.

Мне сделалось не по себе: энергетическая оболочка не-живого, реагируя на эмоциональный отклик от произошедшего события, непроизвольно меняла форму, и у этой формы вытягивались из подобия головы острые уши, а проступившие длинные волосы смыкались в глухой капюшон плаща, кривился в крике рот и шипы прорастали из груди.

— Какую дичь? — не выдержала я и все испортила: стоит вам заинтересоваться и из этих тварей не выжмешь ни капли информации.

Не-живой осклабился, распахнув пасть до несуществующих ушей, расплылся лужей и утек с подоконника. Раздался надрывный стон, а потом сквозь штору просунулась харя с выпученными в притворном ужасе глазами.

— Ой, что покажу! — и расхохотался.

Я выпутала из складок платья магфон и отправилась в полумрак коридора следом за меняющим очертание и хихикающим в предвкушении пятном. В нише эркера, зловеще подсвечиваемое вспышками молний, лежало тело. Я приподняла подол, чтобы не испачкать платье в крови, натекшей из перерезанной шеи, и подошла поближе. Служащий, ливрея и рубашка были расстегнуты, на голой груди чья-то рука тонким острым лезвием идеально изобразила печать поднятия.

— Муахахаха! — провыло мне прямо в ухо. Я на рефлексе жахнула “отрицанием”. Призрак рассыпался серебром, ручьем уполз в тень и, показав, из стены длинный раздвоенный язык, убрался.

В руке задергался магфон. Ник был незнакомый, но я ответила.

— Ливиу, ты где?

— Смотрю на труп, мастер Холин.

— Я даже не удивлен, — сарказм на максимум и прежде, чем отключиться: — Став, ты продул.

Глава 12

Я видела разных некромантов: злобного некроманта, заспанного некроманта, смеющегося некроманта, некроманта-язву, некроманта в желе, пугающего некроманта, некроманта уставшего, привлекательного даже пару раз, и один из них — сегодня, мокрого я видела впервые. Зрелище было любопытным, тем более что мокрых некромантов было двое. И один из них уныло отсчитывал другому чары так, словно каждая монетка была ему родной дочерью.

— Эй! — возмутилась я. — Не честно! Где мой процент?

— Предмет спора в дележке выигрыша не участвует, — резонно заметил Холин, ссыпая наличность в карман брюк. — И, Ливиу, твой отвращающий контур… отвратителен.

— Вам отвратительно? Значит работает.

— Он не меня должен отвращать, а любопытных, — Холин склонился над погибшим, и его длинные подвижные пальцы, растопыренные над вырезанной по коже печатью, словно тянули из тела тонкие-претонкие темные нити.

— Знаете что?

— Что? — отозвался некромант, не отрываясь от процесса.

— Ничего, — оскорбленно буркнула я. Контур, за неимением нужных принадлежностей, я чертила на полу с помощью накалупанной под подоконником известки, мокрого пальца и устного народного творчества, в котором поднаторела за последнюю неделю. Учитывая все это — он был идеален.

— Во! Вылитый Йон! Тот так же кривился, когда мы его команду в групповых гонках на кубок Академии обошли на крайнем круге.

Тьма… Все друг друга знают. Не столица, а деревня какая-то. Я забилась в уголок. Ноги ныли от непривычной обуви, присесть некуда, и снять не выход, мало ли что куда. Став с мастером бухтели над трупом, будто меня тут не было, я и не напоминала.

— С этим-то что? Может заговорит? Достанешь?

— Без вариантов, — ответил Холин сбрасывая нити. — Там, куда я его послал, никто не достанет. Главное, отклик был, как от старого, заметил шлейф, только когда он за порог ушел. А все…

— Умеешь же ты… послать. Будешь вызывать кого?

— Смысл? Следы затерли идеально, не-мертвого мы отловили, тело прекрасно под стазисом полежит, пока тут все не закончится. И… контур настолько отвратительный, что кого-угодно отвратит.

А нет, не забыли. Этот забудет…

— Гневное пыхтение в адрес куратора расценивается как оскорбление. Подбери воланы и сюда.

— Вы сказали, что у меня сегодня выходной.

— Сегодня уже завтра, выходной закончился. Так что жду от тебя “стазис” и подробный рассказ, за каким демоном тебя сюда принесло.

— Да, мастер Холин, — я сосредоточилась…

— Я жду рассказ.

Тьма…

— А стазис? — я снова со…

— Одно другому не мешает. Итак, за каким демоном…

Мрак…

— … тебя сюда принесло.

— Не за демоном, за призраком, — выпалила я, одновременно запитывая матрицу заклинания и пинком отправляя его в лежащее на полу тело, пока Холин снова меня не сбил.

Став изобразил аплодисменты. Куратор скривился.

— Халтура, но до рассвета простоит.

— Мои за четверть минуты “стазисы” не лепят.

— Меняю одну эту гениальную на двух твоих нормальных. Кстати, где они?

— Работают. Один у тебя сидит, один у меня. Гроза же. Ни одна тварь не вылезет.

— Тут же вылезла.

— А везде все нормально, только