папу — брови пришли в движение.

— Служебные. Он мой куратор по практике, наставник и коллега.

— Вы практиковали процедуру слияние сил?

— Это было один раз и вашем присутствии, светен, во время посмертного допроса в УМН.

— Были ли вам доступны образы вашего партнера во время слияния?

— Нет.

— Ему ваши?

— Нет, светен.

— Как часто магистр Холин пользуется иной формой во время работы.

— В моем присутствии только тогда, когда этого требуют обстоятельства.

— Поясните.

— Я не имею права разглашать детали без соответствующего обоснования, — выдала я и поймала одобрительный взгляд отца.

— Магистр Холин интересовался вашей семьей?

— Да, спрашивал о родителях.

— Вы описали ваши отношения как служебные

— Мы коллеги, его вопросы не касались личного, всего лишь вежливость и участие.

— Интересовался ли магистр Холин хранящимися в семейном архиве дневниками вашей матери магистрессы темной магии Хедвиги Лейны Нери-Ливиу времен ее работы над проектом “Разлом” и инцидента в Иль-Леве?

— Нет, — удивленно ответила я, и волоски у меня на затылке встали дыбом, потому что отец едва сдерживал себя, а еще я впервые почувствовала наш дом — массивный, уходящий глубоко в землю фундамент, подвал и стены из камня, нового и того, что привезли из старой усадьбы, лестницу, перекрытия, стропила и крышу в чешуе черепицы, оконные проемы и звонкие стекла, водостоки…

— Советник, прошу вас держать себя в руках. И вас, мисс Ливиу, тоже.

Я спрятала руки с проклюнувшимися синими когтями в складки платья и посмотрела на отца. Серый глаз налился грозовой темнотой, полуприкрытый зеленый почти сиял, тщательно уложенные перед поездкой волосы снова торчали как придется. Инквизитор нам не нравился: мне, папе и дому. Он спрашивал неприятное. И ба он не нравился тоже. Лукреция ждала нас в холле, я слышала, как она нервничает и злится от того, что нервничает. А раз я слышу ее, значит и она слышит меня и папу, и дом.

— Мисс Ливиу, спрашивал ли магистр Холин о других работах вашей матери по теории слияния? Интересовался ли точными координатами ока разлома, чертежами и выкладками печати порога или артефактом с таким же названием?

— Нет! Я даже не понимаю, о чем вы говорите! Пап?

— Мисс Ливиу, спокойнее. Вам не обязательно понимать, ориентируйтесь на ключевые фразы. Еще пара вопросов.

Я выдохнула и снова посмотрела на отца. Он медленно опустил веки и, кажется, хотел коснуться моей руки, но инквизитор напомнил о контактах, и продолжил.

— Упоминал ли магистр Холин в разговоре с вами или в вашем присутствии следующие термины: “фокус перехода”, “проводник”, “сопряжение граней”?

— Нет.

— Что вы делали в ночь с 14 на 15 июня у старого городского кладбища в Восточном районе у выезда с улицы Звонца на Старынь?

— Я… я там… эээ… предавалась печали.

— В каком смысле? — опешил инквизитор.

— Была расстроена результатами распределения, бегством одного кавалера и… стремлением к общению другого. Но распределением больше.

— Там вы встретились с магистром Холином?

— Да, но тогда я еще не знала, что он, это он.

— Опишите обстоятельства встречи.

— Эм… Кажется, он в тот вечер дежурил в отделении и прибыл на вызов одного из жильцов близлежащих домов. Мое… нарушение общественного порядка восприняли как проявление аномальной активности на территории кладбища.

— Что? Что вы такое там делали?

— Я, светен, пела, — сказала я и потупила взор. Нет, мне вовсе не было стыдно, просто от нервов хотелось смеяться, да и злобный, как демон, Холин, выволакивающий меня из кустов, вспомнился. — Демонстрировать надо?

— Нет, мисс Ливиу, это лишнее. Спасибо.

— Это все? — поинтересовался папа. — Мы опаздываем.

— Да, советник. Приятного вечера.

— Я много чего могу понять, — заговорил отец, когда Арен-Тан нас покинул, — сам по молодости чудил, но ты другого места, чтобы предаваться печали, не могла найти? — Я пожала плечами. — Баньши или гарпия?

— Гарпия.

— Идем, гарпия, — хмыкнул папа и пригладил торчащие волосы, — а то баньши в гостиной уже вся извелась. Но это не значит, что инцидент исчерпан. Просто отложим.

Глава 10

Баньши изводилась в гостиной не одна, ей компанию составлял Эфарель. При нашем с папой появлении он поднялся и… Оооооо! Свет творения! Он был великолепен. Я застыла столбом, пожирая глазами статную фигуру комиссара, облаченную в традиционные эльфийские одежды. Это когда из прорезей на боках и впереди похожего на мантию длиннополого нечто выглядывают идеальной формы ноги в узких брюках, талия подчеркнута широким поясом поверх расшитой туники, и ткань мягко переливается то пряча, то проявляя изумительной работы вышивку. А волосы! Невероятный каскад светло каштановых прядей и кос, и изюминкой — острые ушки. Улыбка — таран очарования, взгляд — как пульсаром на вылет. Как двумя пульсарами. Умереть и встать! Хочу! Дайте! Так… Подождите… Что-то тут не то.

Я прищурилась, оглядела себя и, будто поправляя кружево, поддела ногтем и, конечно же, совершенно случайно обронила на пол булавку с камушком на конце не без успеха маскировавшуюся под отделку корсета. Ну, ба… Впрочем, даже без этих ухищрений Альвине был невероятно хорош. И я поняла, почему Лукреция настояла на платье цвета изумруд: Эфарель явился в травчато-зеленом, и мы прекрасно смотрелись вместе. Да, его переданный с бабулей подарок был на моей руке, и Альвине, несомненно, это отметил, когда к оной руке приложился, а когда отпускал, пальцем по ладошке провел и улыбался лукаво, стервец. А еще начальник…

Бабушка и па загрузились в папин служебный магмобиль, мне был предложен красный феррато. Когда я старалась поизящнее упихаться в салон со всеми своими юбками, резкий порыв ветра подло задрал мне подол практически до подвязок. Придерживающий дверцу Альвине оценил виды и, кажется, остался доволен. Что ж, квиты. Я в доме на него таращилась, он тут посмотрел.

Эфарель повозился, укладывая край своей мантии так, чтобы не мешалась, и мы выехали. Рука эльфа, красивая, как и все прочее в нем, с двумя перстнями на безымянном и среднем пальцах, уверенно лежала на рычаге управления. Точеный профиль, четко очерченные высокие скулы, идеально ровная кожа. Стрелки темных ресниц отбрасывали черточки теней и глаза казались глубже, а взгляд пронзительнее. И ни грамма слащавости или излишней женственности. Чудеса. Он странно смотрелся в салоне магмобиля в своем одеянии и с такой прической.

—