— Вот тебе и раз! — она развела руками и продолжила неприязненным тоном: — Я чего-то не знаю?

— Да. Я солгала тебе, прости. Понимаешь, сюда, в Одессу, я приехала из-за мужчины. Он перевез меня сюда. Но счастье — такая хрупкая вещь. Я боялась лишний раз говорить об этом, чтобы не спугнуть. Я столько страдала в жизни… А этот мужчина… Я буквально схожу по нему с ума!

— Я не глазлива, — пожала плечами Крестовская, — как здорово, что ты рассказала, наконец, правду! А то я так бы и думала до конца жизни, что ты приехала в Одессу к дяде и из-за страданий!

— Страдания, развод, дядя — все это правда. Но не вся… — засмеялась Дина, и этот смех резанул Зинаиду. — Правда в мужчине. Мы познакомились, стали встречаться. Он уговорил меня переехать и добыл для меня эту комнату.

— Почему же вы не живете вместе, если так любите друг друга? — удивилась Зина. — Или он женат?

— Нет, он вдовец. Его жена умерла много лет назад, он больше не женился. Была, конечно, в его жизни одна женщина. Стерва, как он говорит. Поэтому он и боится пока жить вместе, чтобы не обжечься в очередной раз.

— Почему же стерва? — скептично нахмурилась Зина. — Помнишь народную истину? Бывшая женщина — это всегда подлая, корыстная, пьющая и гулящая баба несчастного святого мужчины!

— Нет, у него все было серьезно, — вздохнула Дина. — Эта подлая баба сдала его в органы НКВД, и он прошел лагеря…

— Прошел лагеря? И его освободили, значит? — всю доброжелательность Крестовская сняло как рукой.

— Ну да. А что не так? — удивилась Дина.

— А ты знаешь, как освобождают из лагерей? — жестко отозвалась Зина. — Только если он сдал кучу своих и согласился стучать дальше. Такого могут и освободить.

— Зря ты так! — Дина нахмурилась. — Ты же ничего не знаешь! Может, просто выяснилось, что он невиновен.

— Выяснилось… что он… невиновен? — повторила Крестовская, так, словно слова Дины прозвучали на непонятном языке. — Ты даже не представляешь, что ты говоришь! Выпустили из лагерей!

— Ну, не знаю я… — смутилась Дина. — Мне он так сказал.

— Сукой, как таких называют, скорей всего, оказался, — уперто повторила Зина, но больше не продолжала — ей все-таки не хотелось расстраивать подругу, которая так много сделала для нее. — И сегодня ты встречаешься с ним?

— Да, — оживилась Дина, поправляя перед зеркалом прическу. — Ему дали премию на работе, и он пригласил меня в ресторан, представляешь?

— Ах-ах, — снова не смогла сдержаться Зина. — А где же он работает?

— В какой-то лаборатории. Они занимаются химикатами.

— Он химик?

— Да. Он не особо много говорит о своей работе. Сказал только, что лаборатория секретная. Ну, я его и не спрашиваю, чтоб не расстраивать.

— Как благородно, — пробормотала Зина, вдруг ощутив в душе укол такой дикой ненависти, что даже сжала кулаки.

Счастье подруги напомнило ее собственное несчастье. Это было так несправедливо, так подло! Почему эта курица, не представляющая из себя ничего, купается в любви мужчины, и он еще водит ее в ресторан? Почему никто не приглашает в ресторан ее, Зину? Чем она хуже?

Крестовская завидовала со страшной силой. Все ее добрые чувства, вся благодарность к выхаживающей ее подруге мгновенно испарились перед лицом этой всепоглощающей зависти, не оставившей в ее душе живого места. Зина осознавала, что поступает плохо, но ничего не могла с собой поделать. Слишком уж много горя встречалось на ее пути. А любовь… В раскаленном облаке сразу выплыло лицо Виктора Барга. И от этого воспоминания она почувствовала себя как кошка, которую ошпарили кипятком.

— У тебя очень хорошие духи, — сказала Зина только для того, чтобы что-то сказать.

— Да, — отозвалась Дина, — дорогие. Это он подарил.

— Ах, он… — Крестовская даже не смогла договорить — зависть, разгоревшаяся в ней с новой силой, буквально душила ее за горло.

А Дина со счастливым видом крутилась перед зеркалом, поправляя то платье, то прическу, даже не видя, что происходит с подругой. А она ничего не могла с собой поделать — возненавидела Дину от этой несправедливости.

Вот сейчас она пойдет в ресторан, потом будет наслаждаться любовью… А Зина отправится в одиночестве домой, в пустую темную комнату, к стопке свежих газет, которые обязательно должна прочитать. За что?

Решение пришло исподволь с такой остротой, что Крестовская аж вздрогнула! «Хорошо, покрутишься ты у меня с этим сукой, которого выпустили из лагерей, — зло думала она. — Узнаю, кто такой, и сдам Бершадову. Пусть опять убирается в лагеря!»

Мысль о том, что она собирается совершить подлость и разрушить счастье подруги, нисколько не тревожило ее душу. Наоборот, Крестовская почувствовала небывалый прилив сил. Что-то умерло в ней, навсегда умерло, безвозвратно, какие-то теплые, душевные струны. Она давно понимала, что превращается в чудовище. Впрочем, в этом было одно преимущество: чудовище имеет право вести себя как угодно! И плевать на всех!

От этой мысли она повеселела и даже улыбнулась, когда Дина с виноватым видом повернулась к ней.

— Ты извини, он скоро придет. Тебе надо уйти. Еще раз прости, что так получилось.

— Ничего страшного, я все понимаю, — продолжала улыбаться Зина, — не беспокойся, я пойду домой. Хорошего тебе и счастливого вечера!

— Спасибо, спасибо!.. — По глазам Дины было видно, что ей не терпится выставить Зинаиду из комнаты.

Крестовская развернулась и пошла прочь. Горько было спускаться по ступенькам, горько выходить на пустую темную улицу. Она утешала себя одним: если уж ей не суждено стать счастливой, что ж, она может ломать чужие судьбы, чтобы перед ней не сильно бахвалились своим счастьем! Тут только впервые Зина обрадовалась, что связалась с НКВД. А пусть боятся! Пусть даже и не узнают, но ведь это могущество — делать то, что ты хочешь, отомстить. Она шла по улице и улыбалась, сама прекрасно понимая, что улыбка эта с привкусом крови и слез.

Дома ее действительно ждала толстая пачка газет. Зина и сама понимала, без ехидных высказываний Бершадова, то, что так же тщательно, как она знакомилась со структурой немецкой организации Аненербе, ей нужно изучить международное положение Советского Союза и хотя бы немного ориентироваться в том, что происходит в мире.

Поэтому, прежде чем идти к Бершадову, необходимо было знать, что и как. Завернувшись в плед, включив уютную лампу возле кровати, захватив с собой большую кружку горячего и сладкого чая, Зина принялась читать.

В 1939 году события в Европе приобрели еще более угрожающий и страшный характер. 15 марта германские войска, в нарушение Мюнхенского соглашения, вступили в Прагу. За день до этого по указанию, исходившему непосредственно из Берлина, была провозглашена «независимость» Словакии. Соучастниками раздела Чехословакии стали Венгрия и Польша.