Неужели она сама положила начало этой жестокости, этому кошмару, организовав убийство капитана Дейли?

Неужели это она открыла ящик Пандоры?

В тот момент она была уверена, что поступает правильно, что это соответствует ее убеждениям. После того, что сделал Боб Дейли, это казалось ей единствено правильным, справедливым и необходимым. Но теперь ее грызли сомнения, словно она утратила способность отличать правильное от неправильного. То, что раньше казалось таким ясным: это черное, а это белое, теперь выглядело серым и туманным.

«Скажи, Трейси, с тобой тоже было так, когда тебе приходилось скрываться от закона? От нас? Ты всегда чувствовала себя поборницей справедливости, вроде Робин Гуда, или все-таки сомневалась, просыпалась ночами и спрашивала себя: «Во что я превратилась? Я же просто мошенница и воровка».

Разумеется, Трейси Уитни изменилась, стала порядочной, остепенилась, но разве можно по-настоящему убежать от своего прошлого? От своей темной стороны?

– Кейт? – вырвал ее из раздумий голос доктора Люси Грей.

Интересно, сколько времени она просидела вот так, задумавшись?

– Пожалуйста, позвольте мне помочь вам. Расскажите, что случилось. Вы определенно пришли сюда сегодня не просто так.

Кейт Эванс встала.

– Не могу. Простите. Мне не следовало приходить.

Она уже поднялась, как вдруг обжигающая боль пронзила голову, словно ее ударило молнией. Издав стон, она опустилась обратно на кушетку, обеими руками стиснув виски.

– Что с вами? – всполошилась Люси, подскочив к пациентке.

Кейт опять издала жуткий, какой-то животный звук, полный муки.

– Я вызову «скорую».

– Нет! Пожалуйста. – В глазах молодой вдовы мелькнула паника. – Это пройдет. Все дело в тех детях. Во Франции. Их тела, прошитые пулями… Они стоят перед глазами все время!

Люси навострила уши: вот он ключ! Это уже кое-что.

Она говорит про стрельбу в «Кемп Париж» в Нейе – об этом говорили во всех «Новостях».

Муж Кейт, Дэниел, был убит в Ираке во время выполнения какого-то задания ЦРУ. Возможно, застрелен. Может, последнее злодеяние «Группы-99» снова вызвало мучительные воспоминания? Может, постоянно повторявшиеся по телевизору картинки напомнили Кейт о гибели мужа? О детях, которых у них никогда не будет?

– Вам снятся сны о стрельбе в Нейе?

Внезапно качнувшись вперед, Кейт схватила психотерапевта за руки.

– Снятся, да. Но это реально случилось. И случилось из-за меня.

– Может, вам это кажется, Кейт, вы не могли быть причиной – у вас нет такой власти. И ни у кого нет.

– Но дело именно в этом. У меня есть! – выкрикнула Кейт. – Дэниела больше нет. И тех мальчиков тоже нет. Все ушли, ушли, ушли. Погибли. И никогда не вернутся.

– Это верно, – спокойно согласилась с ней Люси. – Они никогда не вернутся, но вы не в ответе ни за их смерть, ни за смерть своего мужа.

Кейт снова откинулась назад, сжимая голову и издавая жуткие стоны, словно при родовых схватках. Наблюдать за этим было мучительно, но доктор Грей не чувствовала растерянности, потому что не раз сталкивалась с подобными случаями: психотические срывы, вызванные стрессом, горем или каким-то травмирующим событием, не редкость. Надо позвонить психиатру Биллу Уинтеру, он друг и подберет для Кейт нужные медикаменты. Ну и, конечно, ей необходимо хорошенько отдохнуть.

– Полежите немного. – Она помогла клиентке устроиться на кушетке и, как ребенка, накрыла одеялом. – Мне нужно позвонить.

Час спустя доктор Люси Грей наблюдала, как «скорая» увозит накачанную седативными средствами Кейт Эванс.

– Ты правильно сделала, позвонив мне, – заверил ее Билл Уинтер. – Две недели сна, и она будет как новенькая.

– Надеюсь, – отозвалась Люси. – Ей пришлось через очень многое пройти, и я не сумела ей помочь как специалист.

– Это не так, я уверен. – Билл сел в свою машину. – Кстати, она работает? Ее страховка покроет пребывание в стационаре?

– О да. – Доктор Люси Грей улыбнулась. – Это единственное, о чем ей не нужно беспокоиться. Муж Кейт, Дэниел, был кадровым офицером ЦРУ и погиб в Ираке во время какой-то особой операции, но управление по-прежнему оплачивает все ее счета. Полагаю, у нее пожизненная страховка.

Хантер Дрексель любовался своим отражением в зеркале. Поначалу его слегка волновало, как он будет выглядеть блондином – не слишком ли заметно, что он крашеный? – но все получилось великолепно. Короткая стрижка и высветленные брови полностью изменили его внешность. Помолодев на несколько лет, он обрел какую-то особую уверенность, даже подтянулся, как солдат в строю.

В определенном смысле он и был воином правды.

Рассмеявшись над собственной претенциозностью, он надел фальшивый «Ролекс» и начал застегивать манжеты.

Номер, в котором он жил сейчас, был хуже тех, к каким Хантер привык, но после Нейе город наводнили жандармы, так что пришлось срочно выехать из дорогого отеля на рю Монтень и поселиться здесь, в довольно паршивой дешевой гостинице рядом с Булонским лесом.

Именно отсюда он звонил Кейт. Момент триумфа и поворотная точка в истории, которую он пишет. Разумеется, ему все еще необходимо поговорить с ней, что называется, лицом к лицу, но в Париже удалось хорошо продвинуться вперед, так что скоро он будет готов к публикации. И тогда наконец можно выйти из тени и посмотреть в лицо людям – и друзьям и врагам.

Скоро.

А сейчас главное – выбраться из Франции. Вообще-то это следовало сделать сразу же после Нейе, но Хантера соблазнила возможность сыграть с самим Паскалем Кошеном, и он остался.

Паскаль Кошен купил и собственноручно уничтожил несколько тысяч акров реликтовых угодий в процессе добычи сланцевого газа, слишком глубоко закачивая в землю воду. Заработав на этом сотни миллионов долларов, он не только ограбил чилийцев, выгнав их с собственных земель, купленных по бросовой цене, но и погубил местную экосистему на многие мили вокруг. Кошен, как и Генри Кранстон, считался одним из самых безответственных и алчных представителей фрекинг-индустрии.

В отличие от прямо-таки святого Камерона Крю.

Мысль посмотреть в глаза Кошену за карточным столом, при этом оставаясь инкогнито, облегчить его мошну на несколько тысяч долларов была настолько соблазнительной, что Хантер Дрексель не смог устоять. Сегодня вечером он будет Лексом Брайтманом, нью-йоркским театральным импресарио и страстным любителем покера.

«Всего одна, последняя игра – и я уберусь отсюда».

Джеф Стивенс и Фрэнк Дорриен устроились за угловым столиком в кафе «Шарль», расположенном неподалеку от собора Парижской Богоматери.

– Вы вообще представляете себе, насколько по-английски выглядите? – заметил Джеф, рассматривая внеслужебную форму генерала – полуботинки-броги, темно-зеленые вельветовые брюки, рубашку в полоску от «Тарнбул и Асер» и галстук крикетного клуба «Мерилебон». – Вас никак нельзя назвать человеком из толпы, согласны?