Жаль что не от восторга.

А я глажу ее ослабевшее тело и с помощью магии пытаюсь понять, что именно происходит с ней.

И вздрагиваю от понимания.

Потому что это похоже на угасание…только уже не магическое, а жизненное. Как у человека, у которого вытекает на поле боя вся кровь. Только у Талис нет ран… и нет осколков.

Я ведь читал — сюда ходили не-маги. Но может суть была в том, что они изначально не обладали ничем — и им нечего было терять здесь?

Руки сжимаются в кулаки от ощущения бессилия… Завеса, ну что я могу сделать? Я не могу ее оставить здесь, она погибнет одна, пока я буду искать как вырваться и убивать тварей. И не могу просто остаться вместе с умирающей девочкой на руках.

Если только… отдать себя? Осколки, жизнь? Ведь я помню слова и смыслы ритуалов, объединив их, я смогу…

И она спасется?

Медленно выдыхаю и улыбаюсь. Пусть так и будет. Одни осколки и жизнь на двоих — это даже много, если один готов отдать все другому.

Прикрываю глаза, хоть мы и в полной темноте, и начинаю шептать первое заклинание…

Только потому я не сразу слышу и вижу, что в пещере становится светлее.

А когда осознаю это — уже поздно. У нас гость. Или это мы навестили его дом… Здесь светляк — и как бы медленно он ни двигался, и как бы безопасен — относительно — ни был, я не уверен, что справлюсь с ним в крохотном пространстве и с неизвестно как действующими гранями.

А он вдруг замирает, поворачивает к нам свою безглазую голову и…. раскрывает свой смертельный жалящий «цветок».

— Ш-шш, — шиплю безнадежно. Вскакиваю и поднимаю руки, готовый ударить. Завеса с ним, с тем, что в замкнутом пространстве все слишком опасно — я не дам сожрать себя или Талис!

— Стой, — слабый шепот. — Стой же Мигель, оно… помочь хочет… я поняла…

Она сошла с ума?

Да! Безумна!

В неярком освещении я вижу, как девушка пытается приподняться

— Прошу, доверься мне… — голос сипит и срывается.

— Талис!

— Прошу…

— Великие Боги…

Я опускаю руки. Сам опускаюсь на землю. Замолкаю. Только не закрываю глаза — что бы сейчас не произошло, я буду с ней до конца.

И смотрю, как моя девочка раскрывает руки в беззащитном жесте, а светляк… вытаскивает свое жало и утыкается им в межключичную впадину…

А потом в Тали начинает вливаться свет.

У меня теперь не только дыхания нет, но и сердце, кажется, не стучит.

Вливаться! Не наоборот!

Неужели…

Я не знаю, сколько это продолжается — я готов смотреть на это бесконечно. Но бесконечность тоже имеет свои пределы, и светляк вдруг убирает жало, закрывает свои «лепестки», и вполне буднично уходит прочь, оставляя нас снова в темноте.

Ноги и руки меня почти не слушаются, но я подползаю к лежащей навзничь девушке. И даже без всякой диагностики понимаю — жива. Дышит. И…

Всхлип, судорожный вздох, рывок и… хохот. И, захлебываясь, сотня восторженных слов в минуту:

— Магия, у меня магия! Оно… само… Дало! За своего меня светляк принял! За своего раненного и обезмагиченного! Мы забрали, понимаешь? Мы! Зеркало стало завесой, щедро поделившись осколками с людьми, но забрав у них… Но природа… не может не делиться! Твари ходят к нам за магией, возвращаются… раненые, опустошенные… к своим целителям… Целитель! Не светляк — целитель. Много… Великие Боги, я никогда так не была полна сил! Настоящий целитель — ему все равно, кого было спасать и…

Она смеется и плачет, рвется как птица в моих руках, размахивает руками и ногами, пытается то встать, то обнять, то кричит, то шепчет.

Пьяная от влитых сил.

Пьяная от магии и нежданного спасения.

Её надо стабилизировать, хоть как-то — а то за этим может снова последовать и взрыв, и истерика… И я знаю один действенный способ. Впиваюсь ей в губы поцелуем, сам пьяный от надежды, что все и правда может закончиться хорошо, и мы вырвемся отсюда в свой привычный мир.

Отвечает.

Отвечает жадно, сладко, жестко.

Сама наваливается, проталкивает горячий язычок, исследует мой рот, небо, кусает губы, пьет мое дыхание, но постепенно обмякает, успокаивается, и вот уже вулкан становится тягучей лавой, а раскаленное железо расплавляется и течет…

Мы целуемся, гладим друг друга, вжимаемся друг в друга… И отрываемся, когда приходит первое насыщение.

— Вот это да-а… — тянет Талис, имея в виду все произошедшее. И я согласно хмыкаю и сажусь, откидываюсь на каменную стену, притягивая ее к себе и укладывая на грудь.

Не то слово.

Но я подумаю об этом потом, пойму все окончательно потом, поверю потом! А пока надо выбираться и…

Тали снова меня целует. И то, как она это делает…

— Талис… — рычу предупреждающе.

— Мигель, — мурлычет и начинает расстегивать на мне порванную и пропотевшую одежду.

— Тш-ш, не время и не место. Наш первый раз будет в…

— Ты снова мне отказываешь? Серьезно? В третий раз?

— Дурочка, — стону, потому что она проводит зубами по моей шее, — Мы в завесе, вокруг смертельно опасные твари, ты все еще пьяна от магии, а я настолько грязный, что сам себя бы на порог даже не пустил, а ты хочешь…

— Именно. Хочу, — ведет горячими руками по моей груди, — Это жизнь, все что ты описал… И я никогда не чувствовала себя настолько живой. Настолько собой. И настолько… твоей. Сделай меня своей окончательно!

Последнее — почти приказ.

И сердце пропускает удар. Выдыхаю:

— Ну как я могу отказать?

А дальше — безумие страсти.

Вещи, слетающие с нас в мгновение.

Я успеваю устелить ими крошащуюся твердую поверхность земли и уложить на нее свою девочку.

Губы, которые вроде везде — и которых везде не хватает.

Сладкий шепот.

Влажное, нежное тело подо мной.

Кожа к коже, дыхание к дыханию и учащающийся стук сердец в унисон.

Её налитая грудь и горячие бедра.

Совпадение во всем… и тихий вскрик.

Я перехватываю хрупкие запястья и вздергиваю руки вверх, стону ей в рот, двигаясь все быстрее, кричу, когда она выгибается и бьется в удовольствии подо мной, и шепчу на пике со всеми чувствами что испытываю сейчас — любовь, нежность, уверенность, боль, надежду:

— Моя-я…

А потом мы долго лежим, сплетясь в единое целое и молчим, проживая вместе и по-раздельности наши эмоции.

Одеваемся, когда находим на это силы.