– Поджоги почтовых ящиков и проколы шин вашего авто – вполне в подростковом духе! – заметила Алла. – Никто не знает, как человеческая психика может отреагировать в стрессовой ситуации, а молодые люди гораздо более непредсказуемы, чем взрослые: они не в состоянии анализировать свои действия и просчитывать последствия, так как у них отсутствует критическое мышление.

– Но все-таки… Погодите, ведь меня-то пытались сбить на машине! – вдруг сказала Цибулис. – Вы считаете, у молодого парнишки может быть такой крутой автомобиль?

– Ну, может, не у него, а у кого-то из его друзей, – пожала плечами Алла. – Или друзей Полины. Вы, конечно, не запомнили номер и марку авто?

– Нет, простите… Но я помню, что она была очень большая, типа внедорожника, и то ли черного, то ли синего цвета. Понимаю, что вы вряд ли сумеете найти ее по таким, гм… приметам. В тот момент я не думала ни о чем, кроме спасения собственной жизни!

Алла и сама не была уверена, что, даже работая в органах следствия, смогла бы дать удобоваримое описание авто в подобной ситуации. Она пока не знала, что делать с информацией, которую удалось вытянуть из Цибулис: в любом случае, это лишь ее слова, и она может от них отказаться. Не говоря уже о Батрутдинове – он, вне всяких сомнений, станет все отрицать! С другой стороны, Алла расследует не смерть Полины Арефьевой, а покушение на врача… Как бы там ни было, без Дениса Арефьева размотать этот клубок не получится!

* * *

Мономах откупорил бутылку вина, принесенную Нелидовой, и неторопливо разлил бордовую жидкость по высоким бокалам. Он всем напиткам предпочитал коньяк, но дареному коню, как говорится, в зубы не смотрят – раз Анна захотела пить вино, пусть будет вино! Он понимал, что любовница провела большую работу с целью вернуть его в больницу без особых последствий, как осознавал и то, каких, должно быть, трудов ей это стоило.

– Ну, как ты? – спросила она, принимая бокал из рук Мономаха. Анна сидела на диване в свободном шерстяном платье, поджав под себя ноги. – Проблем не было с коллегами?

– Никаких, – усмехнулся он. – Что ты сделала – пригрозила увольнением?

– Да.

Мономах едва не выронил бокал: он сделал шутливое предположение, не ожидая, что главврач его подтвердит.

– Ты серьезно? – пробормотал он.

– Ну, с большинством таких мер не потребовалось! Твое отделение в тебя верит, и почти никто в больнице, даже те, кто тебя недолюбливает, ни на секунду не поверили, что обвинения в твой адрес реальны. Однако есть парочка таких, кто очень хотел бы, чтобы они оказались правдой.

– Тактаров?

– Он и те, кто ненавидит меня, симпатизирует Муратову и мечтает о его возвращении.

– Тебя кто-то ненавидит? – удивился Мономах.

– А ты думал, я окутана облаком всеобщей любви? – фыркнула Анна. – Я – начальник, более того – «новая метла». Я не стала «по-новому мести», делая глобальные перестановки и увольняя людей без разбора… Хотя, признаться, некоторые так и напрашиваются, черт подери! Муратову было плевать, как живет больница, – его интересовали только деньги и власть. Он приблизил к себе заведующих отделениями и делился с ними, поэтому большинство с удовольствием делали, что он приказывал. Ты и еще парочка завов – исключения, потому-то вы с Муратовым и не сработались! А вот я не собираюсь поддерживать такое положение вещей, мне важно, чтобы больница нормально функционировала, а для этого приходится говорить и делать неприятные вещи… Да ладно, мы не обо мне говорим, в самом-то деле!

– Ну почему же не о тебе?

– Потому что не я нахожусь под подозрением в убийствах! Между прочим, эта твоя Суркова – классная баба, я даже не думала, что она за тебя впишется. Полезнейшее знакомство – следователь из Следственного Комитета… Ты мне расскажешь, как вы встретились?

– Как-нибудь потом, возможно. Долгая история!

– А мы что, куда-то торопимся?

– Знаешь, у меня сейчас голова другим занята – сама же сказала, что я под подозрением, и мне бы очень хотелось понять, откуда ветер дует!

– А я тебе скажу, откуда. Ну, во всяком случае, отчасти.

– Тактаров или Муратов?

– Про Муратова не скажу – не в курсе. Он работает в частной клинике, и мне до него не добраться. Общих знакомых у нас нет – кроме Тактарова, разумеется. Он все отрицает, однако я почти уверена, что заявы от тех двух медсеструшек на тебя – его рук дело.

– Ты что, напрямую его спросила?

– Не то чтобы спросила – я просто сказала, что все знаю.

– Ну, ты даешь… А он что?

– Сделал морду кирпичом и принялся отнекиваться, но я-то понимаю, что Никифоров ни за что не нашел бы Капустину и Мутко, если бы об этом не позаботился Тактаров – ежу понятно! Судя по всему, он, узнав, что следак ищет на тебя компромат, подсуетился…

– Но с какой стати девчонкам ему помогать? Мутко меня даже не знала, а Капустина – она, конечно, может точить на меня зуб, но…

– Чего не знаю, того не знаю, зато мне точно известно одно – Тактаров сдрейфил, когда я на него наехала: знает кошка, чье мясо съела! В любом случае, я объяснила Тактарову, что не уволила его после отстранения Муратова только потому, что не хотела обезглавливать отделение, которое, в принципе, работает неплохо. Однако я ему намекнула, что легко смогу сделать то, что они с Муратовым планировали сотворить с твоим отделением. Они хотели слить ТОН с ортопедией Тактарова, уволив всех нелояльных врачей, и мне ничто не мешает поступить так же, но с точностью до наоборот!

– Ты что, реально…

– А что меня остановит? Тактаров и мне, знаешь ли, как бельмо на глазу: думаешь, приятно знать, что в больнице есть человек, который спит и видит, как меня смещают с поста главврача и заменяют на Муратова?

– Наверное, не очень, но ты сама сказала, что проблема не только в Тактарове?

– Верно, есть и другие недоброжелатели, но они не станут шевелиться, чтобы мне насолить – будут надеяться, что кто-то другой сделает за них всю работу. А вот Тактаров – дело другое, он просто так сидеть не станет… Если хочешь знать, я и оставила-то его только потому, что, как гласит старая русская пословица: держи друзей близко, а врагов еще ближе!

– Это никакая не пословица и, уж тем более, не русская, – пробормотал Мономах.

– А что тогда?

– Это сказал Сунь Цзы в трактате «Искусство войны».

– Какой ты умный, Мономах! – промурлыкала Нелидова, потягиваясь, словно кошка, объевшаяся сливок. – Иди-ка сюда, обсудим твой трактат…

– Я тебе советую ничего не предпринимать против Тактарова, – проговорил Мономах, придвигаясь ближе. – Тот же Сунь Цзы говорит: если нет выгоды, не двигайся. Двигаются лишь тогда, когда это выгодно, а если не выгодно, остаются на месте!

– А разве я двигаюсь? – пожала она плечами. – Я только намекнула Тактарову, что все знаю и отлично понимаю, чего он пытается добиться. Возможно, он запаникует, начнет совершать какие-то телодвижения, и мы поймем, что они с Муратовым замышляют… Точнее, мы и так знаем, что, важно понять, как они намереваются этого добиться!