– А что с Аланом Ву? – как бы между прочим поинтересовался он.

– Об этом мне ничего неизвестно. Но догадаться не составляет труда. Тот факт, что Оскар провел одну ночь в Блю-Хилл, вызывает у меня недоумение, но Алиса Куин могла легко заманить его туда и посоветовать ему не называть портье настоящее имя. Алан Ву мешал этой твари, он наверняка знал, что Оскар Арлингтон погасил долг, иначе вернулся бы из Франции гораздо раньше. Алан был честным и решительным человеком. Почему он молчал почти двадцать лет? Никакой логики в этом нет. Ву приехал в Америку, как раз когда Алиса Куин начала осуществлять свой план, потому что был против ее намерения повторно выпотрошить Арлингтонов. Как он узнал? Возможно, от одного из рейнджеров, а может, Алиса сама с ним связалась и попробовала перетянуть на свою сторону. Пустила в ход свои чары. Посулила деньги. А потом авария…

– Мисс Куин даже водить не умеет.

– По ее словам. А где доказательства?

– А как быть с объявлениями, в которых Алан Ву утверждал: «Оскар Арлингтон ничего не заплатил»?

– Почему мы так уверены, что их давал именно он? Подобное легко сфабриковать, а пришлось очень кстати!

У миссис Арлингтон на все имелся ответ. Если она говорит правду, если Оскар расплатился с вдовой в сорок пятом, ее версия – единственно возможная, это факт.

Робин Легри не сомневался, что клиентка не лжет. Алиса Куин с самого начала дергала за ниточки. Ей хватало решимости, обаяния и ума, но в этой истории главенствовали жестокость и алчность, а вот их в молодой женщине не было.

Странная история. Интригующая, что и говорить, но слишком уж опасная.

– Что вы теперь будете делать, миссис Арлингтон?

– Заплачу. Раз суд так решил. Заплачу… И задушу Алису Куин собственными руками!

14 января 1965

Больница Ганемана[17], Вашингтон

Алиса вошла в палату № 668, где лежал Ник. Лица ее не было видно за огромным букетом.

– Цветы в честь нашей победы. И будут еще. Много цветов. Пусть ваша нимфея[18] ревнует!

Ник не подпрыгнул от радости – он все еще был прикован к больничной койке, хотя лицо постепенно заживало, а левая рука уже неделю как обрела подвижность. Накануне Алиса позвонила, чтобы рассказать о решении суда, но пустили ее только сегодня утром. Палата была большая и светлая, с ванной, туалетом и глубокими стенными шкафами. Не больничная палата, а гостиничный номер.

Ник был задумчив, улыбался натянуто.

Все заканчивается. Наше прекрасное приключение очень скоро счастливо завершится. Так улыбайся, сияй, ликуй!

– Ник?

Она что-то сказала про какую-то нимфею? Именно, твои новые пластиковые уши тебя не обманули.

– Извините, Алиса, при чем тут нимфея?

– Вы не читали Бориса Виана?

– М-м… Нет, хотя я без ума от французской литературы. Правда! Хоть на это больница сгодилась. Сименон на ночь, чтобы заснуть, комиксы о Тинтине, чтобы пробудиться. Это еще не Бальзак и не Пруст, но я постепенно проникаюсь.

Алиса улыбнулась.

– Какая же я глупая, «Пену дней» еще не перевели на английский, да это и невозможно, думаю. Американцы все равно не поймут.

– А вы все-таки попробуйте. Я уже три недели не смотрел футбол! Мой организм постепенно очищается от отравы. Так что там за история?

– Это метафора. Метафора болезни… Виан считал, что больному нужно приносить много цветов, тогда нимфея взревнует и перестанет расти. Герой его книги Колен разоряется на цветах, чтобы спасти жену Хлоэ.

– Брр… И как все кончается?

– Хорошо… – с секундной задержкой ответила Алиса. – Конечно, хорошо. – Она пристроила букет на краю кровати. – Пусть медсестры украсят ваш временный дом, Ник, не стану отнимать у них хлеб, – весело сказала она. – Вы понимаете, что мы победили?

– А что я вам твердил с самого начала?

– Да, все получилось благодаря вам! Теперь я могу оплатить вашу работу. Просите чего хотите.

Если бы я только смел.

– Это не горит, Алиса. Некуда торопиться. Осталось несколько тайн, так что моя работа не завершена. Почему Алан Ву вернулся в Штаты в шестьдесят четвертом? Кто пытался нас убить? Да нет, не нас – вас, Алиса! Сами видите, кое-какие хвосты еще болтаются.

– Это не главное, Ник.

– Согласен. Но мне не нравится, что за все отдувается покойный Оскар Арлингтон.

Алиса удивилась. Присела между Ником и букетом.

– В каком смысле?

– «Кто посмирней, так тот и виноват», – пояснил Ник.

– Лафонтен? – изумилась Алиса. – «Мор зверей»! В изучении французской литературы вы миновали этап Тинтина!

– Нет, это воспоминание из молодых лет. Один год я учил в лицее французский, и преподавательница-садистка заставляла нас заучивать басни. Знаете, такие, которых не понимаешь, но в памяти они застревают.

Старый враль! Давай признайся, что вчера вечером два часа пытался запомнить эти четыре несчастных слова. И все-таки едва не забыл их в нужный момент.

– Снимаю шляпу, Ник. Но одного я все-таки не понимаю: мы пять месяцев старались вывести Оскара Арлингтона на чистую воду, а теперь вы его защищаете.

Она права, ты настоящий псих. Это уже не профессиональная добросовестность, а невроз. Не пытайся затянуть дело, Ник. Расследование окончено. Все!

– Знаю. Но я люблю доводить дело до конца. Мне неприятно обвинять самоубийцу. Честно говоря, я считаю, что Эмилия Арлингтон дешево отделалась. У нее будет золотая старость достойной женщины, удрученной трагическим концом сына. Но кто, кроме нее, мог желать вам смерти? Думаю, она с самого начала была кукловодом в этой истории. Организовала аварию для Алана Ву. Оскар был безвольным типом. Я допускаю, что мать сама вложила ему в руку служебное оружие в тот вечер, когда он вернулся мертвецки пьяным.

– Какое нам теперь до них дело, Ник? Все Арлингтоны одним миром мазаны. Для меня важно другое: благодаря вам смерть Лаки была не напрасной, они расплатились по долгам!

– Да, конечно… Вы – босс. Дело закрыто.

По его тону Алиса поняла: что-то не так.

– В чем дело?

– Чем теперь займетесь, Алиса?

– Не знаю.