Минут через пятнадцать крашеная появилась вновь, щеки еепылали. На весьма приличной скорости она покинула наш офис, вслед за ней рысьюустремился Денис и отсутствовал больше часа. Все это время мы с Веркой гадали,как такая кикимора смогла поймать его в свои сети. Наконец шеф вернулся, отводяясный взор, поболтал с нами несколько минут о разных пустяках и вдруг сказал,глядя на стену за моей спиной:

— Анфиса, ты вроде бы собиралась в отпуск?

— Я передумала, — твердо заявила я.

— Чего это вдруг? — нахмурился шеф. — Возьмипутевку, отдохни месяцок…

— Ты меня увольняешь? — ахнула я. Он дернулся,перевел взгляд со стены на пол и ворчливо сказал:

— Что за глупости? Просто… просто лучше тебе немногоотдохнуть. — И скрылся за дверью.

— Что делается, — пролепетала Верка. Я немедленносгребла все бумаги со стола, сунула их в ящик и, схватив сумку, направилась кдвери. — Поезжай в Италию, — неуверенно предложила Верка.

Я вылетела из офиса, точно ошпаренная, и с некоторымнедоумением обнаружила поблизости фиолетовую «девятку» с Романом Андреевичем зарулем.

— Ты что тут делаешь? — накинулась я на него,благо эмоции переполняли меня и надо было с ними что-то делать.

— Я? — вытаращил он глаза, посмотрел вокруг, точнопытался сориентироваться, и наконец ответил: — Тебя охраняю.

— От кого, интересно?

— От злоумышленников. На тебя уже покушались, ты мнеслишком дорога, чтобы рисковать.

— А Женька тебе дорога?

— Не очень, в смысле дорога, конечно, но она в этомделе замешана куда меньше, чем ты, и покушались на нее скорее за компанию. Ведьдетектив написала ты, выходит, во всех этих чертовых совпадениях виновата тожеты. Примерно так должны рассуждать плохие дяди. Слушай, может, ты сядешь в машину?На нас уже обращают внимание.

— Не сяду, — покачала я головой. — Мне надопройтись.

— Хорошо, — согласился мой защитник, и черезминуту мы зашагали в сторону парка.

Шаг я в глубоком волнении все ускоряла и ускоряла, пока вконце концов не понеслась по аллее рысью. Роман Андреевич шел легко, особенноне напрягаясь, так как два моих шага соответствовали одному его, но поглядыватьна меня начал с недоумением и даже спросил:

— Чего случилось-то?

— Меня с работы уволили, — пожаловалась я. —Ты представляешь? И из-за чего, точнее, из-за кого… — Далее я не очень связно,но вполне доходчиво поведала о визите крашеной. Так как визит надо былообъяснить, пришлось рассказать о наших отношениях с Денисом. Романа Андреевичатолько Денис и заинтересовал.

— Ты расстроилась из-за того, что он женится?

— С какой стати мне расстраиваться? — удивиласья. — Нас с ним больше ничто не связывает, за исключением работы,разумеется.

— Да? — насторожился мой спутник.

— Да! — разозлилась я, потому что чужое недовериевсегда больно ранит.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул он, а яразозлилась еще больше:

— Что хорошо? Меня выгнали с работы…

— Хочешь, я ему морду набью? — радостно предложилРоман.

— Кому? — не поняла я.

— Твоему Денису.

— Перестань говорить глупости. У меня неприятности, аты…

— Подумаешь… работа в жизни женщины не главное. А еслиты насчет денег беспокоишься, то зря. Проживем. Мне тетка наследство оставила,не скажу чтобы большое, но и не маленькое. Квартиры есть, целых две, машиневсего год, а уж тебе на тряпки как-нибудь заработаю.

— Ты что, спятил, что ли? — Меня просто оторопьвзяла от таких заявлений.

— Почему это спятил? — обиделся РоманАндреевич. — Говорю, работа не главное, главное для человека — семейноесчастье. Можешь мне поверить. К тому же, если ты выйдешь замуж, эта стерваоставит тебя в покое и, вполне возможно, ты продолжишь трудиться в своейтурфирме, если тебе так уж этого хочется.

Я заподозрила, что надо мной издеваются, уцепилась за локотьРомана Андреевича и зло спросила:

— Что ты болтаешь?

— Ничего я не болтаю, — нахмурился он и попыталсялокоть вырвать, правда, пытался так себе. — Я тебя замуж зову, а ты,вместо того чтобы сказать: «Я счастлива, милый», на меня наезжаешь. У тебяпроблемы с воспитанием, классику надо читать, вот в книжках женщины ведут себяприлично, и вообще…

— Заткнись, — разозлилась я. — Ты точно надомной издеваешься. Я лишилась работы, а вместо дружеской поддержки, на которую,как мне казалось, имею право рассчитывать, ты…

— Я объясняюсь тебе в любви, — брякнул он.

— Ты не объяснялся, — насторожилась я и вцепиласьв его локоть покрепче.

— Ну я не знаю. Что еще сказать, чтоб до тебя дошло?Замуж зову, неужели мало?

— Тебе жить негде, — догадалась я.

— У меня квартира двухкомнатная, Женька видела и ее, идокументы, специально рекомендовал проверить, чтоб потом не возникло всякихподозрений. Мы ж оттуда раскладушку забирали, ты что, забыла?

— Про раскладушку помню.

— Ну вот. Намеки твои для меня обидны, потому что ятебя люблю, а недоверие больно ранит мое сердце. Врать я не умею и другим несоветую, а уж когда меня в чем обвиняют, совершенно не могу выносить подобного…

— Заткнись, — вторично попросила я, а онпроворчал:

— Пожалуйста.

— Сколько дней мы знакомы?

— Какая разница? — возмутился Роман Андреевич илокоть все-таки выдернул. — Я тебя люблю, а если б ты не валяла дурака ивнимательнее ко мне присмотрелась, то уж давно бы тоже влюбилась. А у тебяголова занята разной чепухой, и ты на меня не обращаешь никакого внимания. Этообидно.

— Три дня, — обрадовалась я, наконец-товысчитав. — Вечером будет ровно трое суток, как мы знакомы.

— Ну и что? Говорю, у тебя пробелы в воспитании, вотхоть недоверие это… Ромео увидел Джульетту — и все, оба разом умерли, а тебетрех суток мало. Просто удивляешь меня.

— Скажи честно, зачем тебе это? — жалобнопопросила я. — Скажи, чтоб не думалось.