– Ты ведь не можешь бросить меня? – спросила женщина.

– Нет, не могу, не могу, – всхлипнул Томас.

Она языком осушила его слезы. Они прижались друг к другу – сироты, которым смерть их воистину демонических родителей принесла освобождение и которых она, эта смерть, потом преследовала всю жизнь. Лишенные всего, что их окружало, кроме непроницаемой темноты. Так что же, для них уже слишком поздно увидеть свет?

#

Оно наблюдало. Оно ликовало. Наконец-то они оказались там, где Оно хотело их видеть.

А эти несчастные духи, которые взывают к справедливости?

Такие не относящиеся к делу…

И такие прелестные…

На улице росло багровое пятно вокруг Дома, хлюпающее болото красной глины, и грехи Шарпов становились видимы для всех.

Еще немного, и я покажу вам седьмой круг Ада[37].

В то же утро

В тот день, почти две недели назад, когда Алан начинал свое путешествие, в Буффало шел снег.

В Лондоне ему сказали, что высота выпавшего снега достигла рекордной отметки. Но здесь, в Кумберленде, было хуже всего – еще один из ужасных снегопадов закрыл практически все дороги. Он уже много дней не встречал ни единой живой души.

К тому времени, когда он добрался до почтового двора и вылез из крытой повозки, Алан успел продрогнуть до костей. Несмотря на то что он вырос в Буффало[38], ему никогда не было так холодно. Он хотел бы задержаться здесь, чтобы поесть горячего и принять горячую ванну, но ничто не могло остановить его сейчас, когда Эдит была так близка. С того момента, как Алан узнал от Холли, что сэр Томас был женат, он существовал в постоянном страхе за Эдит. Кушинг знал, что англичанин был охотником за наследством, но представлял ли он себе, что тот был еще и двоеженец? Его мнимая сестра, леди Шарп… не была ли она его настоящей женой?

Оставив на минуту свой багаж, американец быстрым шагом подошел к мужчине официального вида.

– Мне необходимо знать, как добраться до Аллердейл Холла, – сказал он.

– На вашей лошади вы туда не доберетесь, – покачал головой мужчина. – А у нас здесь лошадей нет. Мы закрыты на всю зиму.

Внутренне Алан застонал. Англичане такие узколобые.

– А пешком я могу туда дойти?

Англичанин скорчил гримасу и со значением посмотрел в сторону окна, за которым бушевала снежная буря.

– Если идти по дороге, то это займет больше двух часов.

– Тогда не буду терять времени, – сказал Алан, выдвинув подбородок.

Он договорился о хранении своего багажа, но решил взять с собой саквояж с медицинскими принадлежностями. Сидящие в помещении крестьяне смотрели, как клерк выписывает ему квитанцию на багаж, и улыбались упрямому невежеству этого молодого человека. Несколько человек пробормотали что-то себе под нос, и он услышал, как они сказали: «Американец, не имеющий никакого представления о том, что произойдет, если погода действительно испортится».

Мужчина в ярко-желтом шерстяном шарфе заявил, что кто-то должен показать ему дорогу, но своей кандидатуры не предложил.

Раздраженный и сильно обеспокоенный, удастся ли ему пережить эту прогулку, Алан замотал шарфом лицо, покрепче надвинул шапку на голову и опять вышел в шторм. Снег сыпал все сильнее, и в довершение ко всему на дороге стала образовываться ледяная корка.

Какой-то старик, всплеснув руками, последовал было за ним, но передумал. Ворота почтового двора захлопнулись за Аланом, и он оказался совсем один в этом мире снега и льда.

#

Несколько часов спустя порывы дождя со снегом стали тормозить продвижение Алана вперед.

Лес гнется, никнет сень осин,

Бьют крылья, шепчут облака:

«О, верный Божий паладин,

Скачи же! Цель близка!»[39]

Лицо Алана сморщилось. Если бы только у него была лошадь.

Он снова и снова мысленно повторял стихотворение Теннисона о сэре Галахаде, и оно помогало двигаться вперед. Он весь покрылся замерзшей коркой пота, а пить ему хотелось, как никогда в жизни. И он устал. Очень устал. Просто смертельно. Для того чтобы двигаться вперед, приходилось поднимать груз снега, налипавшего на сапоги, так что каждый шаг давался с трудом. А снег продолжал валить, засыпая следы.

Ему ничего не оставалось делать, кроме как продвигаться вперед, несмотря на сильное желание упасть в сугроб. Надо было послушаться мужчину на почте, отдохнуть и поесть. Если Эдит в беде, то что он реально сможет ей предложить? Ей придется отвечать за его гордыню. Он совсем не похож на рыцаря в сияющих доспехах.

Правая нога проломила припорошенный снегом наст, и Алан поскользнулся на кристаллах льда. Пытаясь сохранить равновесие, он как мельница замахал руками, уронил свой докторский саквояж и в последний момент крепко ухватился за голый ствол дерева правой рукой. С помощью левой он опять твердо стал на ноги.

Мышцы на бедре свело судорогой, и он скривился, с трудом втягивая воздух.

Через какое-то время он понял, что опирается не на ствол, а на старый и поломанный дорожный знак, покрытый снегом.

Верхняя часть отвалилась, поэтому понять, что это за знак, было невозможно. Ясно было только то, что он установлен на развилке дороги. Алан нахмурился. Ему ничего не говорили о перекрестках. Он вновь почувствовал беспокойство: одну за другой вытащив ноги из наметенного сугроба, американец стал рассматривать верхний, сломанный конец знака. После этого он осмотрелся вокруг в поисках отломанной верхней части, но ничего не увидел, за исключением пары тонких палок и нескольких крупных камней. Шум ветра звучал контрапунктом к скрипу его сапог – он осторожно обошел вокруг торчащего останка дорожного знака и наугад пнул ногой несколько комков снега. Первые три рассыпались в прах, а вот четвертый выстоял. Алан наклонился и поднял его.

Нетерпеливыми пальцами он постепенно очистил остаток деревянного указателя. Он так долго лежал под снегом, что почти полностью развалился. ДЭЙЛ 3 МИ – вот все, что смог прочитать американец. Это что, должно означать, что Аллердейл Холл находится в трех милях отсюда? Тогда ему нужен еще час, если он сможет сохранить свою нынешнюю скорость.

И если он пойдет в правильном направлении. По левой или правой дороге? Знак ничего не говорил. Более того, в руках дерево быстро превратилось в мокрые, волокнистые куски, рассыпавшиеся под нажимом пальцев.