Овчинин припарковался в переулке и направился в заведение.

Кафе по размеру напоминало приличную столовую. Дым там стоял коромыслом. Столики, искусственные вьюны и пальмы, стойка.

Группа Гныша уже располагалась в центре зала. Дюжие хлопцы сдвигали столы.

– Разомнемся перед банькой, да, Касьян? – проурчал здоровяк с ехидной рожей. – Пожрем, выпьем малость, заодно разведаем, как тут с дивчинами.

– Дурында ты, Карпо, – заявил Касьян. – Бабы уже заказаны, в сауну придут. На хрена нам еще какие-то?

Вадим рискнул, в итоге не прогадал. Он подошел бочком и занял единственный свободный столик неподалеку от милой компании. Опознать его мог только Гныш, но тот не смотрел в его сторону. В заведении куча людей. Кому интересен небритый очкарик в камуфляже?

Подошла официантка, пугливо покосилась на шумных гостей. Вадим заказал лишь бутылку легкого пива, и девушка с недовольством пожала плечами.

Он сидел боком и украдкой изучал компанию. Да, это та самая диверсионная группа. Тут их земля, им нечего бояться. Бравые хлопцы вели себя непринужденно, гоготали, задирали друг друга.

– А чего это официантки тут такие некрасивые? – заявил горбоносый тип с залысинами. – Расстрелять немедленно всех до единой, доставить новых!

Парни ржали над своими же тупыми шутками.

Официантки носились как заведенные, потчевали гостей горилкой, варениками, драниками, доставили доску с копченым мясом. Похоже, столики были заранее заказаны, меню обговорено. Персонал лез из кожи, чтобы все было вкусно и быстро.

Гостям все это нравилось. Кто-то из них так смачно хлопнул официантку по попе, что та чуть не врезалась в соседний столик. Работники кафе прятали глаза, не возмущались.

– Ты еврей? – Здоровяк с ехидными глазками схватил за рукав халдея, пробегающего мимо. – Смирно стоять, кому сказано! Почему рожа такая? Ты еврей?

Официант испуганно пробормотал, что никакой он не еврей, просто кучерявый с рождения. Мол, я местный, с Тернопольщины. У отца мелкий бизнес по производству матрасов.

– Я же говорю, еврей! – Посетитель заржал. – Ладно, вали отсюда, не порти настроение. С тобой мы еще разберемся!

У Вадима неоднократно сжимались кулаки, душа рвалась в бой. Но капитан сдерживался. Не время.

Компания вела себя развязно, молодчики изъяснялись исключительно матом. Звенели стопки. Люди Гныша пили за скорую победу, за окончательное решение польского, еврейского, а заодно и русского вопроса.

– Музыку давай! – заорал чернявый субъект с редкими усиками. – Эй, прислуга!..

Персонал включил что-то тяжелое, режущее слух.

– Михась, по половинке разливай! – скомандовал Гныш. – У нас еще мероприятие вечером. Чтобы как стекла были!

С каждой минутой сидеть тут становилось все рискованнее. Взгляд захмелевшего Касьяна мог упереться в лицо Вадима, как тот ни отворачивался.

В разгар веселья к столику Гныша приблизился невзрачный тип, которого тот, по-видимому, знал, начал что-то говорить. С физиономии этого субъекта не сползала подобострастная мина. Касьян хмурился, слушал, потом махнул рукой. Дескать, проваливай. Заморыша как ветром сдуло.

Музыка оборвалась.

Вадим напрягся и услышал кое-что очень интересное.

– Слышь, хлопцы, эти долбаные сыщики его нашли. Выжиха, дом тридцать восемь, фамилия Лановой. Деду далеко за восемьдесят, но тот еще живчик…

– А улица-то какая? – уточнил чернявый бандит.

– Кретин ты, Михась. – Гныш покрутил пальцем у виска. – Там всего одна улица, село это, пять минут езды от Постычева.

– Мочить будем? – деловито осведомился горбоносый тип. – А стоит ли связываться, Касьян? Старикашка и сам вот-вот загнется.

– Поговори мне еще, Карпо! – прошипел Гныш. – Говорю же, живчик, да и счет у меня к его семейству с незапамятных времен. Отделайте старца так, чтобы побыстрее сам загнулся, да не светитесь там в полный рост. Больно надо вас, олухов, отмазывать. В общем, дуйте. Тут рядом, мы вас дождемся.

Сердце капитана тревожно екнуло. Фамилия Лановой была ему знакома по воспоминаниям Кравца. Он не стал дожидаться, пока пара громил покинет заведение. Поднялся, стараясь не светиться в полный рост, оставил на столе купюру в сто гривен, начал пробираться к выходу.

Алексей на полной скорости летел по проселку. До Выжихи действительно было пять минут езды. Дорога ужасная – грязь, буераки, тающий снег. Он шипел от злости, объезжая ямы.

На Украине полным ходом идет декоммунизация. Остановиться никак не могут даже за гранью абсурда. Памятники Ленину давно кончились. Переименовать тоже больше нечего. Но осталась память, живы люди, с которыми надо что-то делать. За ними следят, наводят справки, угрожают, прессуют, к кому-то применяют насилие, плохо совместимое со статусом европейской демократии, кого-то тупо убивают. Полиция не вмешивается. Стоит возмутиться, и ты уже не патриот, а последняя мразь, пособник сепаратистов.

Через несколько минут он въехал в местечко и вспомнил, как вечером просматривал местный новостной портал. В заброшенном овине на западной околице Выжихи в яме были обнаружены кости трех человек. Пролетарии снесли сарай, копнули ковшом экскаватора, те и вылезли. Плоть и одежда давно сгнили. Кости переломаны пулями. Сохранились какие-то часы, пряжки, оружие.

Энтузиасты-волонтеры стали копать и получили полные штаны радости. Это были героические повстанцы УПА, зверски убитые негодяями из МГБ. Вокруг участка сразу вырос забор. Поступило предложение на народные пожертвования соорудить еще один памятник.

Что-то подсказывало Вадиму, что это тоже работа капитана Кравца.

Сельцо было замшелое, обросло грязью. Номера участков с трудом читались на заборах. Он доехал до управы и не встретил ни одного человека. За ней двое мужиков чинили сарай, стучали молотками. Вадим проскочил еще несколько дворов, свернул в переулок, остановился за бездействующей трансформаторной будкой.

Маленький участок за оградой даже в зимнее время выглядел ухоженным. Дорожки расчищены, снег выброшен на грядки. Старенькая хата просела в землю. Ее окружали унылые сараи, штабель дров скрывался под навесом.

В этой части села тоже царило безмолвие. Создавалось впечатление, что люди здесь не жили – доживали.

Вадим выбил ногой штакетину, пролез на участок, аккуратно вернул деревяшку на место и заспешил по дорожке к крыльцу. Собаки на участке не было.

Скрипнула дверь, на улицу вывалился невысокий старик в ватной жилетке, весь морщинистый, с редкими седыми волосами. В руке он держал топор. Лицо его пылало от возмущения.

– А ну, стоять, мил человек! Сейчас ты у меня получишь! – прокаркал он.

Вадим снова посмотрел по сторонам, отобрал у старика топор, затолкал его в дом и заявил: