Перед двумя полосками фотографий крупным планом, сделанных автоматической камерой в кабинке, она замерла. Затем осторожно сняла их со стены. На одной пленке была изображена Мелинда, похоже, еще в те времена, когда она училась в средней школе. На снимках ей было лет пятнадцать-шестнадцать, волосы нимбом вились вокруг головы и она носила очки. На другой полоске в ряд выстроились фотографии, сделанные совсем недавно. Мелинда на распродаже ненужных вещей. Она выглядела на них старше и стройнее, но глаза остались теми же, что и на старых фотографиях, как и широкий лоб, и круглое личико.

«Будь ты проклята!» Айви скомкала две полоски снимков и отправила их к себе в карман.

Под слоем фотографий показался обрывок бумажного листа. Таблица подсчета очков из кегельбана. Датирована она была 9 марта 1992 года, а сверху красовалась печать: «Счастливые дорожки Керси». Тот самый клуб, находившийся некогда в подвале скобяной лавки на Браш-Хиллз-сквер.

Айви уже собралась оставить листок на доске объявлений, как вдруг заметила, что на нем указаны имена игроков. Они были написаны с левой стороны в столбик, детским почерком, печатными буквами: «Эдди, Дэвид, Джейк, Тео».

Эдди Уолт и Джейк О’Коннор. Члены футбольной команды, в которой играли Дэвид и Тео. Должно быть, листок сохранили в качестве сувенира после одного из многочисленных вечеров, которые они провели за боулингом у Керси.

Листок с подсчетом очков последовал за фотографиями и очутился в кармане брюк Айви.

Она принялась открывать один за другим ящики письменного стола и рыться в их содержимом, надеясь и страшась найти что-нибудь еще, что могло бы указывать на связь Мелинды и Дэвида. За письменным столом настал черед книжного шкафа, где она искала записные книжки и дневники. На верхней полке были свалены учебники. «Методика проведения исследований в лаборатории», «Основы анализа мочи и других жидкостей в организме». Сборник задач для подготовки к сдаче экзамена по работе с недвижимостью в штате Массачусетс и еще какое-то руководство, озаглавленное «Как правильно и быстро покупать и продавать дома».

Три средние полки шкафа занимали женские романы в мягких обложках. На нижней полке лежали видеокассеты с надписанными от руки ярлычками — «Секс и город», «Полное преображение», «Лебедь». Последнее название напомнило Айви о стеклянных безделушках, которые, по словам Мелинды, собирала ее мать. Но пока что ни одного лебедя в этом доме Айви не попалось.

Она мимоходом заглянула в небольшой гардероб, в котором лежало женское белье и стоял отчетливый запах моли. На дне последнего, самого нижнего ящика Айви обнаружила еще одну газетную вырезку. Она уже пожелтела и сморщилась от времени. Это было объявление о помолвке Айви и Дэвида с той же самой фотографией, которую газета напечатала сегодня утром. Вот только здесь у Айви, стоявшей рядом с Дэвидом, была отрезана голова и вместо нее зияла дыра с неровными краями.

«Она неровно дышала к тебе. К тебе и Дэвиду. К вам обоим».

Джоди ошиблась. Мелинда избрала объектом своей навязчивой страсти одного Дэвида, а не их обоих. Не зря же она вырезала голову Айви с фотографии.

Скомкав, Айви сунула изуродованную вырезку себе в карман, А потом смахнула со стола на пол огарки свечей, установленных для исполнения нелепого ритуала.

Она как раз собиралась заглянуть в шкаф для одежды, когда расслышала шаркающие шаги у себя над головой. Сердце у нее оборвалось, и она инстинктивно пригнулась. Сверху донесся негромкий глухой удар.

Айви больше не могла оставаться на месте. Охваченная паникой, она бросилась бежать прочь из спальни, через гостиную, прочь, прочь отсюда.

Она говорила себе, что наверху не может быть никого: над спальней Мелинды находилась крыша и просвет между потолочными балками и кровлей был настолько мал, что там даже нельзя было выпрямиться во весь рост. Но доводы разума не оказывали своего действия. Айви уже неслась по коридору.

Звуки, которые она расслышала, могли издавать воробьи, или другие птицы, или ветер, гоняющий по крыше кучи мусора. Но она не собиралась останавливаться. Она должна была как можно быстрее выбежать наружу, в холодный, свежий ночной воздух, и очутиться как можно дальше от этого жуткого обиталища призраков с его отвратительными запахами и влажной атмосферой страха.

Когда Айви подбежала к кухонной двери, ее скрутили рвотные позывы. Она отчаянно хватала воздух широко раскрытым ртом и не могла надышаться. Тошнота разрасталась у нее в груди, подобно воронке в океанских глубинах, затягивающей в свой водоворот все живое. От болей в животе она согнулась пополам. На лбу и над верхней губой у нее выступили капельки пота. Ей надо было срочно попасть в туалет. Немедленно!

Нетвердой походкой, шатаясь как пьяная, Айви ввалилась в полутемную спальню. Прошла мимо кровати и окна с двойным переплетом, выходившего на задний двор.

Дверь в ванную комнату была приоткрыта, и за ней виднелся выложенный кафелем пол. Три коротких шага, и Айви оказалась внутри. Еще никогда в жизни она так не радовалась при виде туалетного сиденья с потертой меховой накладкой. Но нельзя было терять ни секунды.

Ей не оставалось ничего иного, кроме как подчиниться физиологическим требованиям собственного тела. Она повалилась на унитаз, согнувшись пополам от боли. Неужели она съела что-нибудь? Но ведь за весь день она выпила лишь стакан апельсинового сока и заела его горстью соленых орешков. От сосисок, яиц и кофе, которые ей предлагала на завтрак Джоди, она отказалась, и теперь при одной мысли о них ее вновь затошнило.

Только этого ей сейчас и не хватало — начать извергаться с обоих концов.

Айви крепко зажмурилась. Последний раз так плохо ей было в аэропорту Мехико-сити. И тогда ей ничего так не хотелось, как оказаться в собственной спальне в окружении пахнущих чистотой и свежестью полотенец и забраться в постель, с головой накрывшись хрустящими простынями.

А теперь ее не покидало ощущение, будто это самое безопасное место на земле перестало существовать.

Айви ждала. Ждала. Ждала. Наконец извержение прекратилось. К счастью, на кольце в стене висел рулон туалетной бумаги.

Чувствуя, как от пота блузка прилипла к спине, она встала со стульчака, подошла к раковине и стала мыть руки высохшим куском мыла. Глядя на себя в покрытое пылью зеркало, она ужаснулась. Кожа на лице была серой, челка прилипла ко лбу. Айви осторожно умылась, смывая пот.

С краю над ванной висело полотенце для рук. Она коснулась его и брезгливо отпрянула. На ощупь оно оказалось жестким и твердым, как картон. Пришлось вытирать лицо тыльной стороной ладони.

В животе у нее опять заурчало. «Пожалуйста, только не сейчас». Она согнулась над ванной, вцепившись в ее края обеими руками, когда ее настигла новая волна тошноты. Прошло несколько невыносимо долгих минут, и наконец слабость медленно отступила.

И только сейчас, заглянув в щель между стеной и светло-зеленой занавеской для душа, Айви заметила, что ванна до краев заполнена чем-то. Но чем? Морским песком? Поверхность была ровной и гладкой.