Венцлав засмеялся, смех перешел в кашель, и он потянулся слабой пухлой рукой к столику в изголовье, за склянкой с лекарством.

Шертон молчал. Значит, убили… Он почти не знал ее, и все равно ощутил боль потери.

– Арсений, тебе ведь сейчас нечего делать, – откашлявшись и проглотив пилюлю, требовательно произнес ректор. – Будь другом, слетай за моей шкатулкой. Она в Окрапосе, вор продал ее кочевникам. Ты найдешь ее. Чтобы ты – да не нашел! С меня полторы тысячи золотых скер, тебе ведь, наверно, нужны деньги… И все накладные расходы возмещу. Пожалуйста, не отказывайся. Больше я никому не могу это дело доверить, обманут. А, Арсений?

Да, Шертон нуждался в деньгах. В любом случае ему пришлось бы искать какую-нибудь работу. Для Романы До-Энселе он сделал все, что мог. Теперь остается только пожелать, чтобы в следующем рождении ей повезло больше.

– Как я попаду в Окрапос?

– Это мы устроим, Арсений, не волнуйся. – Обрадованный его согласием, ректор перешел на возбужденную скороговорку. – Я уже все продумал, связался с кем надо, договорился. Статистическое подразделение Департамента Налогов и Сборов командирует туда с инспекцией одного чиновника. Как его… Имя запамятовал, неважно. Он должен был лететь завтра, да получил на работе травму. Небольшая задержка, а нам, значит, на руку, подготовим как следует твою экспедицию… Ты это, составь список снаряжения, все достанем и погрузим в машину. И ты в машине спрячешься, в грузовом отсеке, а этому мальчишке и пилоту скажут, что ты – секретный императорский агент с особым поручением. Без тебя они оттуда ни-ни, будут ждать до последнего! А как шкатулку найдешь, вместе с ними вернешься в Панадар.

Долгое молчание Шертона его встревожило, он обеспокоенно спросил:

– Так как, Арсений?

– Согласен. Список снаряжения будет у тебя завтра утром.

Когда за ним закрылась дверь, ректор с расслабленным вздохом откинулся на подушки. До самого последнего момента он боялся, что Шертон поймает его на лжи.

Ректор ничего не знал о судьбе Романы До-Энселе. Солгав, он спас старого друга от дурацкой траты времени и направил его энергию в нужное русло – на поиски украденной шкатулки. Это полезная ложь. Шертон должен сказать за нее спасибо.

Сцепив на животе слегка занемевшие пальцы, ректор улыбнулся. Его взгляд блуждал по комнате, озаренной светом вычурных магических ламп, расставленных в нишах: раковина, дворец, орхидея, присевший на задние лапы ящер, миниатюрная модель чаши-ловушки… Штучная работа. Ректор давно уже коллекционировал лампы. Устраиваясь поудобней среди развала подушек, он подумал, что теперь все наладится. Вновь обретя шкатулку, он задействует все свои связи, большие и малые, дабы избавиться от конкурентов. Он останется ректором навсегда, никто не отправит его на пенсию.

Кирпичные ангары, глухим кольцом окружающие стартовую площадку, располагались в двадцати минутах ходьбы от западных лестниц Верхнего Города. Титус преодолел эту дистанцию за пять минут, бегом, твердя про себя привязчивую пасторальную песенку: «Ходили мы на бережок, и ты плела себе венок…» Главное – не вспоминать о Нэрренират, о Роми, о своей травме, ибо на этом отрезке пути он беззащитен, и, если обманутая богиня почувствует, что он находится в пределах досягаемости, ему несдобровать.

Нырнув под арку, в темный кирпичный туннель, он запнулся о зильда, с досады выругался и пристыженно подумал: «Нахватался от Нэрренират… Воистину, общение с ней пагубно повлияло на мою неокрепшую душу, надо уделить побольше внимания духовной самодисциплине!»

Территорию базы защищали три малые чаши-ловушки; кроме того, во всех магических машинах есть кристаллы Сойон. Здесь, как и в Верхнем Городе, можно укрыться от гнева богов.

Решетка была поднята, рабы таскали туда-сюда закрытые корзины, под ногами у них шныряли зильды. Стражники скучали, но, заметив Титуса, встрепенулись:

– Ты кто такой?

На нем была укороченная форменная ряса афария-патрульного, штаны с дюжиной карманов, высокие шнурованные ботинки и шлем с опущенным забралом. Последняя деталь насторожила солдат.

Остановившись, Титус представился, показал перстень с печаткой Ордена и, помедлив, поднял забрало. «Ага, говорили, что у него такое лицо…» – услыхал он позади, отойдя на несколько шагов от пропускного пункта.

Машина ждала в ангаре. Снаружи она выглядела, как лодка, накрытая сверху другой лодкой. Выбитые на металле цепочки иероглифов. Три иллюминатора: носовой и два боковых. Округлая дверца. Титус забрался в кабину, поглядел на хронометр и вывел машину на стартовую площадку. Прошептал заклинание. Набрал комбинацию выхода, поочередно прикасаясь к мерцающим на приборной панели разноцветным кристаллам. Миров неисчислимое множество, и этих комбинаций неисчислимое множество. Машина поплыла вверх, зависла над черепичными крышами ангаров. Титус успел увидеть панораму просыпающегося города, розовую полоску зари на востоке – и внезапно эту картину сменила темно-золотая муть.

То ли пустота, то ли некая субстанция вроде ваты или тумана… Полной тьмы здесь не было, однако никто не ведал, откуда исходит слабое рассеянное свечение. Не было верха и низа, не было сторон света, не было вообще никаких ориентиров.

Сбоку мелькнуло продолговатое тело с пылающей на боку эмблемой Ордена афариев. Исчезло. Это возвращался на базу патрульный, чье дежурство закончилось.

Титусу предстояло провести в нереальном золотом мороке два часа. Первое дежурство. По графику скоро должен появиться буксир Департамента Внешней Торговли с четырьмя контейнерами драгоценной перламутровой древесины из Ондаля. Потом из Панадара в Окрапос уйдет машина Департамента Налогов и Сборов с инспектором на борту. Этих надлежит пропустить. Если же появится еще какой-нибудь транспорт, патрульный обязан задержать его и отконвоировать на базу для досмотра. Из-за разгула контрабанды казна Панадара ежегодно терпит громадные убытки.

Несмотря на характерные для междумирья неприятные ощущения, вроде слабой тошноты и смутного беспокойства, Титус испытывал прилив энтузиазма. Он знал, что его прегрешения велики, и его переполняло стремление как можно скорее искупить их. «Мальчик, ты совершил множество грубых ошибок, – напутствовал его напоследок Магистр, – но ты из-за них страдаешь – а это значит, что с тобой все в порядке».

Роми скорчилась в углу ангара, за полуразобранным запыленным корпусом какой-то машины. Она добиралась до базы три ночи, по серебряным от лунного света улицам, ориентируясь на Верхний Город: темный холм, отделенный от неба каймой размытого сияния. Иногда отклонялась от прямого курса, огибая ту или иную станцию рельсовой дороги – она боялась к ним приближаться. Однажды забрела на берег реки, застроенный лачугами, и ей пришлось долго идти по набережной, вдоль разбитого каменного парапета, пока не попался мост.

Жизнь в Нижнем Городе не замирала с наступлением сумерек: гуляки, куртизанки, оборванцы, воры выползали из своих нор, работали рестораны и трактиры, в храмах шли вечерние службы с эффектной иллюминацией, на карнизах домов верещали и гримасничали зильды. По улицам бродили усиленные наряды стражи, приставали к прохожим гадалки. Роми для этой публики была всего лишь еще одним оборванцем – неинтересным объектом.