– В чем дело? – спрашиваю у подполковника.

– Обсуждаем повесть Пушкина «Капитанская дочка», – съязвил Розумовский.

– Доложите по форме, – спокойно отреагировал я.

– Хорунжий Шилевич оскорбил поручника Зайцеховскую, за что и получил по физиономии. А у нее нашлись единоверцы. Из Москвы и Лондона поступила целая серия взаимоисключающих приказов, господин генерал. Выясняем, кому служим и кому служить дальше.

– У меня тоже новости: приказано свернуть работу польской миссии, а операцию по уничтожению Варшавского железнодорожного узла признать успешной и законченной. Бомбить Варшаву в ближайшее время мы не будем. Так что, господа офицеры и унтер-офицеры, благодарю за службу, и сворачивайтесь. – Я повернулся, чтобы выйти, но меня остановил вопрос по-польски, заданный унтером с черными петлицами и васильковым кантом, который стоял между Кристиной и хорунжим Шилевичем. Я посмотрел на Кристину, чтобы перевела.

– Сержант Лешек говорит, господин генерал, что он получил воззвание генерала Берлинга и готов вступить в ряды польских частей РККА. Где и как он может это сделать?

– В любом военкомате, сержант, если речь идет о национальных дивизиях РККА.

Теперь заговорил хорунжий:

– Что будет с нашими частями? Нас опять интернируют?

– Если заявление командования ZWZ останется в силе, то части бывшей армии Андерса будут интернированы. Пока таких указаний не поступало, поэтому побыстрее сворачивайтесь и получайте предписание на поезд.

– А там без пересадки в Сибирь, – перевела слова хорунжего Кристина.

– Каждый должен сделать свой выбор, хорунжий. А предатели на войне никому не нужны. От них избавляются. А то сегодня мы с вами, завтра с Гитлером. Мотаетесь, как хвост собаки.

– Офицерам бывшей царской, потом белой, затем польской армий звания сохранят? – по-русски спросил Розумовский.

– Не знаю. Что касается вас, господин подпулковник, то вы, скорее всего, пойдете служить по ведомству генерала Панфилова. С этим вопросом обращайтесь не ко мне, а к полковнику Максимцеву. Он ваш непосредственный начальник. Речь идет о рядовом и сержантском составе.

– Я вас понял, – ответил Розумовский и стал натягивать перчатки.

– Все споры заканчиваем, радиостанции отключить немедленно, выход на связь запрещаю. О снятии радиостанций доложить через два часа. Все доклады – товарищу Максимцеву. Вы более не находитесь в составе моей группы. Благодарю за службу.

У выхода столкнулся с Максимцевым и коротко описал сцену.

– Я уже получил распоряжения, вас действительно этот вопрос более не касается. С сержантами и так было понятно, кто есть кто, ну, а Розумовский – это удача! До свидания, товарищ генерал! Наверное, в ближайшее время уже не увидимся.

В это мне слабо верилось, но я ничего не ответил Максимцеву. Пошел готовить перелет.

Поздно вечером позвонила Зайцеховская и попросила разрешения зайти попрощаться.

– Нас отправляют в Москву, Серж, меня и Розумовского. Он сделал мне предложение, и я согласилась.

– Поздравляю!

– И еще одна новость, Серж. Со здоровьем у меня все в порядке! Я – счастлива! – она поцеловала меня, затем озорно улыбнулась и, покачав двумя поднятыми вверх пальцами в виде буквы «V», положила руки себе на живот чуть ниже талии, давая еще раз понять, о каком здоровье идет речь. Послав воздушный поцелуй, наконец удалилась. Она лет на пять-восемь старше меня, прошла огонь, воду и медные трубы. Никогда и не рассматривал ее как «претендентку на престол». Хотя чисто как женщина она и привлекательна, и опытна, и умело пользуется своей женственностью.

После организации перелета был отозван в Москву, принят и обласкан. Теперь у меня 1-я особая воздушная армия. Помимо штурмового, в ее состав вошел и бомбардировочный корпус: три дивизии бомбардировщиков «Пе-4» и две дивизии истребителей сопровождения на самолетах «спитфайр» и «кобра». «Кобр» всего два полка, причем маленьких, по тридцать шесть самолетов Р-39K и – L, все из Англии, но у всех есть подвесные танки, так что имеют дальность 1760 километров – чуть меньше, чем у «спитфайра». Состав меня устраивает, так как полки «Пе-4» имеют двадцать восемь самолетов на вооружении. Не такие большие, как штурмовые. Правда, запас в один самолет слишком мал, о чем и было сказано Сталину. Лучше было бы иметь десять машин в каждой эскадрилье и три-четыре в звене управления и разведки, обязательно включив туда истребители-разведчики «Пе-3МР» в высотном исполнении. Хотя бы по паре на полк.

Из Англии продолжают поступать «галифаксы», их уже два полка по тридцать машин, и обещают еще, но они входят в АДД, которая официально создана. Особая армия имеет возможность привлекать АДД для решения специфических задач.

Удалось поговорить и о семье. Аксинью наконец перевели в штаб армии, присвоили ей армейское звание майор, и она прекратила службу в НКГБ, чему искренне обрадовалась. И квартиру не отобрали. Долго засиживаться в Москве не дали: во-первых, начались капитальные морозы, во-вторых, требовалось организовать мощный удар по Хельсинки. Дело в том, что отделившаяся в семнадцатом году Финляндия прихватила, как и Польша, одну из мощнейших в мире морских крепостей – Свеаборг, где на 1918 год насчитывалось двадцать пять береговых крупнокалиберных батарей и семьдесят одна стационарная артиллерийская батарея по радиусу некогда русского Гельсингфорса. Можно, конечно, утверждать, что крепости к началу Второй мировой войны устарели, но если от острова Мойя (Исосаари) до Киила все было забетонировано и пристреляно еще в четырнадцатом – семнадцатом годах (27,4 км диаметр), то можно представить, насколько сложно это взять обратно. Это еще хорошо, что не успели поставить туда, как планировали, четырехбашенную 12-дюймовую батарею. Просто не хватило времени, но стволы для них лежали на складах в Свеаборге. Любим мы подарки делать шикарные, хлебом не корми!

Так как на землю Северо-Запада пришел мощнейший сибирский антициклон и ночные температуры просто зашкаливали, то производить аэрофотосъемки местности было удобно и производительно. К великому неудовольствию финнов и финской авиации, весьма потрепанной и устаревшей. Из Гангута прилетели генерал-лейтенант Сергей Кабанов и генерал-майор Петр Симоняк. Их привез капитан Игнатенко из 81-й морской разведэскадрильи, а также привез много снимков, еще летних. Кабанов насторожен: он опасается, что наступившие морозы помогут маннергеймовцам и гитлеровцам взять штурмом Гангут. Какие к этому предпосылки, непонятно, потому что еще с лета там заложено множество мин, проволочных заграждений, настроена куча дотов и дзотов. Продовольствия и боеприпасов у него на год. Бензина – на шесть месяцев. Зарылись в землю они капитально, даже самолеты укрыли в бетонные капониры. О пехоте не слишком заботятся – это факт, но артиллерия и начальство прикрыты капитально. При мне зачем-то просит танки, причем тяжелые. Странный товарищ! Ему гаубицы нужнее! Их у него кот наплакал. И зачем он лично прилетал, для меня осталось загадкой. Я просил подвезти только снимки. Вообще моряки суетятся и прыгают возле нас много. Прилетал и Трибуц, и Кузнецов. Куча советов, их волнует поиск второго броненосца береговой обороны, доки и верфи, которые срочно требуется разбить, хотя у меня совсем другие указания. После стабилизации фронта в августе полуостров неплохо прикрыт авиацией с Моонзунда. Один броненосец на ремонте, а ледовая обстановка не дает использовать второй. Но моряки с тридцать девятого побаиваются лыжников Финляндии. Видимо, немного паникуют. Перешеек у финнов удерживают незначительные силы: 55-й пехотный полк и шведский добровольческий батальон. Остальные войска у них находятся восточнее: на Карельском перешейке, в Карелии и Приполярье. База Гангут их мало беспокоит. После бомбардировки финских аэродромов в июне активность немецкой авиации здесь резко снизилась. Собственной авиации у финнов недостаточно, и хотя война финнами объявлена, кроме столкновений за острова в Выборгском заливе и взаимных обстрелов вдоль всей границы больше ничего не происходит. Единственным местом, где граница нарушена, было Заполярье. Там и финны, и немцы на некоторых участках границы смогли продвинуться вперед, но были остановлены примерно на тех же позициях, что и в наше время. Но финская армия не отходила от границ, надеясь, что немцам все-таки удастся осуществить прорывы. По сведениям разведки, с которыми меня познакомил Сталин, немцы начали переброску на Север двух горных корпусов из Австрии. Собираются усилить авиационную группировку и отрезать Москву от Баренцева и Белого морей. Поставлена задача предотвратить подобное развитие ситуации. Вот мы и составляем три карты Хельсинки: аэрографическую, экономическую и радиолокационную. Действовать предстоит быстро, пока немецкие силы скованы морозами, застывшим синтетическим бензином и отсутствием зимнего обмундирования. Все осложнялось тем обстоятельством, что боеприпасы у нас находились в западной части Литвы, Белоруссии и в Курляндии. А их требовалось много. Что-то удалось отжать у балтийцев, идут эшелоны из Ленинграда, Куйбышева и Горького.