Что и требовалось доказать.

Круглов довольно улыбнулся и подмигнул Лене.

Он переехал в их квартирку и жил здесь уже больше недели.

Лена пока переезжать в его хоромы отказывается. В пришедшее счастье она теперь верит с трудом. Ей теперь гораздо проще верить в несчастья.

Вот от этого и пытается потихоньку отучить ее Николай.

И непременно отучит.

Какие их годы…

Надежда медленно вела свою машину – поток по Садовому кольцу двигался еле-еле – и сама себе удивлялась. Что ж такого неожиданного случилось с ней за последнюю неделю?

В плане бизнеса – ничего. Или почти ничего. Изменения пока малые, однако в хорошую сторону. Ефим Аркадьевич вон приволок свои странные деньги, фактически полностью отработав авансы. А главное – создав задел для будущих действий.

Похоже, она не ошиблась в выборе соратника.

Если раньше Семенова сопротивлялась губернско-минздравовской мафии скорее из чувства протеста и брезгливости, то сегодня впереди замаячили некие предвестники возможных бизнес-результатов. Тоже, конечно, вилами по воде писано. Но лучше вилами по воде, чем битой по голове.

Да, афоризм получился – смешнее не придумаешь.

И все же какие-то подвижки в ее сознании произошли точно. Не только по бизнесу. И, возможно, не столько по бизнесу.

То, что случилось у нее с Ефимом на даче, брать в расчет смысла нет. Надежда не жалела об этом эпизоде – к Береславскому она относилась с теплом, – однако продолжения отношений не планировала.

И вдруг до нее дошло.

Причем сначала выкатилось слово, а уже потом – осознание ситуации. И слово это было – оттепель. До события на даче – или, может быть, чуть раньше – приоритеты были определены четко: Вичка, мама, фирма, после – все прочее. А теперь хочется чего-то еще. Приблизившегося, но все же недополученного во время их нежданного романтического свидания.

И если пару недель назад она была просто одной из многих железных бизнесвумен, то сейчас – пусть неявно, пусть не до конца осознанно: оттепель ведь еще не весна – Надежде Владимировне Семеновой захотелось совсем иного. Наверное, из того самого прочего.

Итоговая формулировочка, должно быть, выглядела бы так: встреча на даче не была искомым. Она была, скорее, напоминанием о том, что это – искомое – в природе в принципе существует. И оно очень, очень-очень, желанно для Надежды.

«Ну, вот и приехали», – усмехнулась она про себя. Второй пубертатный период. Внезапное продолжение молодости души – про состояние тела она никогда не забывала, даже в тот момент, когда Береславский ее раздевал. Еще успела подумать – хорошо, что свет выключен.

Ладно – не стала спорить сама с собой Надежда.

Ей хочется любви.

Еще не всесокрушающе, но уже – осознанно.

Теперь все окончательно стало на свои места.

Ну, еще о чем подумаем в пробке? Может, о том, где захотевшим любви дамам «за сорок» искать своих любимых?

На сайты знакомств как-то не хотелось. Уж лучше что-нибудь типа «В контакте» или «Одноклассников».

Надежда никогда не была поклонницей социальных сетей. Она однозначно считала, что бередить забытое – дело непредсказуемое. Причем вероятность разбудить лихо гораздо выше, чем найти в прошлом зачатки будущего.

Однако от искушения удержаться не смогла, зарегистрировалась в паре-тройке мест и даже – когда по вечерам от усталости голова отказывалась работать – просматривала, что и кто ей там понаписал.

Особо интересного поначалу не нашла: в принципе, забавно было узнать, что их бывший главный хулиган и двоечник, Тагир Исмаилов, ныне директор не самого маленького нефтеперегонного завода, отец четверых детей и владелец особнячка на французском атлантическом побережье.

А ботан и зубрила Лешка Ведунков стал-таки академиком, пусть и не главной академии России – каких-то там естественных наук. И если доморощенным академиям Надежда все же не вполне доверяла, то докторскую Ведунков защитил абсолютно официально. Написанные им вузовские учебники также подозрений не вызывали. Короче, молодец Лешка.

Некоторая информация вообще вызывала желание встретиться с бывшим одноклассником. Витенька Рожнов – когда-то, классе в девятом, она ему сильно нравилась – стал сотрудником администрации президента. Не бог весть какого ранга, но в стране, управляемой вертикально, каждое подобное лыко может стать в строку.

А Нодар Бахреладзе (ох и противный был парниша!) стал вроде как знаменитым хирургом-косметологом. Надежда мысленно проинспектировала две-три самые проблемные свои зоны и решила, что эта информация – точно к месту. Вот завершится байда с тендером на полмиллиарда – и пойдет Семенова радикально омолаживаться. Пока еще точно не знает, для кого, но пойдет.

Надежда сразу поняла, что в сети в основном ломанулись те, кому есть что рассказать о своих успехах. Остальные же больше читали, чем писали. К счастью, откровенных неудачников было меньшинство. Хотя некоторые ее сверстники уже умудрились и спиться, и в бытовой драке погибнуть. Появились также первые бреши в рядах, пробитые сердечными болезнями и онкологией – об этом с печалью и затаенным собственным страхом сообщали добровольные корреспонденты.

Она без страха разместила информацию о себе. А что, стыдиться ей нечего. У государства ничего не стырила, сделала себя сама.

Откликнулись сразу несколько человек. В основном девочки из их класса. Двое – из студенческой группы.

Бывший муж тоже отметился, причем, как всегда, предложил воссоединиться. Она была благодарна ему за постоянство намерений, но ответила вежливым, ни к чему не обязывающим письмом.

А пару недель назад появился на ее страничке Ванечка Борщев – веселый и смешной человечек из ее бывшего класса, с более чем очевидной кликухой – Борщ. Тоже – тайный воздыхатель. Но уж очень тайный, ибо – никаких шансов. После восьмого – в техникум, причем не в какой-нибудь, а в кулинарный.

Это в те годы, когда вся страна укатывалась от хазановских историй про выпускника кулинарного техникума! Ванечка тоже часто над ними укатывался – он вообще был смешливым парнишкой.

Сейчас он выказывал ей свою радость по поводу встречи в виртуальной вселенной и… предлагал накормить ее настоящим борщом, а также другими вкусностями. Он-де слышал, что жизнь у бизнесвумен нелегкая и едят они нечасто.

Надежда сначала посмеялась, ведь все воспринималось еще с тех, детских времен. А потом почему-то подумала, что не против отведать борща в исполнении Ванечки Борщева. Уж больно чистым и незамутненным парнишкой был их вечно улыбающийся, толстощекий Ванечка.

Нет, мысли о продолжении банкета со с детства знакомым поваром – где-то в ином месте – даже не возникало. Возможная любовь – раз уж у нас в душе оттепель – отдельно, а борщ и котлеты – отдельно.