Однако уехала на целую неделю раньше срока.

Выдумала несуществующий вызов на работу.

Причина – в сыне гостеприимной хозяйки. Звали его, как ее первого мужа – Володя. Может, поэтому он поначалу не сильно ей приглянулся. Однако время шло, и Владимир Сергеевич привлекал ее все больше и больше. Спокойный, мужественный. Заметно старше Веры, но чем-то неуловимо напоминавший ее юного брата. Наверное, надежностью и решимостью брать на свои плечи все заботы близких.

А когда точно поняла, что интерес взаимный, тут же взяла билеты в Москву. Потому что у Володи была жена-красавица. И маленький сын Петенька.

В следующий раз они встретились через год, когда Владимир Сергеевич приезжал в столицу в командировку и из экономии жил в их квартире.

Он был грустен и необычно хмур. Мама потом рассказывала, что семейная жизнь с женой-красавицей у него не очень-то сложилась. Женщина слишком многим нравилась, и не всем безответно.

Вера же с Владимиром старалась не общаться, потому что…

Ну, в общем, потому же, из-за чего раньше срока покинула райский уголок на Большом Фонтане.

А потом – вскоре после отъезда Володи в Одессу – Вера попала под машину.

И машин-то в конце пятидесятых на улице почти не было. А вот пьяные водители грузовиков уже, к несчастью, были.

Веру Ивановну всю изломало-изуродовало. Коллеги из института Склифосовского – где, кстати, тоже было много знакомых – собирали ее буквально по кусочкам.

Сначала бились за жизнь. Потом – за возможность самостоятельно питаться и смотреть обоими глазами. Потом – за умение ходить.

Это была последняя восстанавливаемая функция. А также самая сложная и продолжительная часть лечения: правое бедро было сломано в шести (!) местах. Только через год встал вопрос о передвижении на костылях. Причем именно в виде вопроса.

Все это время мама была с Верой. И если бы не она, может, медицина бы и не справилась. Теперь же мама, обессилевшая в битве за своего последнего детеныша, сама нуждалась в помощи. А Вера даже не могла самостоятельно передвигаться.

Вот тут-то и возник снова Владимир Сергеевич.

Именно возник. Вера проснулась утром в своей осточертевшей палате – и он возник.

И на два месяца стал нянькой, санитаром, подружкой, третьим костылем и единственным собеседником – для мамы удалось достать путевку в санаторий, что, возможно, и продлило ее жизнь.

Самое смешное – ни о какой любви, а тем более сексе, и речи не могло быть. Ломаное-переломаное Верино тело просто игнорировало подобные мысли. Единственно, о чем поговорили, – Верина совесть могла быть спокойна: Владимир был одиноким, разведенным мужчиной, как де-факто, так и де-юре.

Он поставил ее на костыли. Он прогуливал ее в больничном скверике. Он выписывал ее домой, куда и привез на старомодном – с крупными черными шашечками по всему борту – коричневом такси-«Победе».

Там же и остался.

Стали жить втроем. Страсти между Верой и Владимиром не было. А вот тепло, симпатия, взаимное уважение присутствовали несомненно.

Через два года расписались.

Жили не то чтобы весело, но без ссор. Денег хватало: Вера снова начала работать, ее с удовольствием приняли на старое место. Владимир Сергеевич работал в «Метрострое», где тоже платили неплохо.

Потом появилась Надюшка, хотя врачи считали, что после своих травм Вера, во-первых, не сможет зачать, а во-вторых, не сможет родить. Вера опровергла и первое, и второе утверждение: Надюшка родилась естественным путем, без помощи хирургов.

Мама внучку, слава богу, застала и даже успела с ней понянчиться. Потом, похоже сочтя свою миссию выполненной, тихо ушла в другой мир.

Ну, о чем еще вспомнить?

После двадцати с лишним лет их хорошей жизни умер Владимир Сергеевич. Страсти не было, ни в начале, ни тем более в конце их брака. Но муж умер, и Верино существование полностью обесцветилось. Почти прекратилось. Поскольку невозможно же находиться на работе все двадцать четыре часа в сутки.

Вера Ивановна вдруг сама поразилась: после того как ей показалось, что ее жизнь подошла к логическому финалу, прошло… без малого тридцать лет! Аж самой страшно стало. Жизнь после жизни.

Хотя все логично. Дни ее мамы продлило рождение Надюшки. Ее собственные – рождение Вички и, конечно, любимая работа. И хоть жутковато вспоминать про свой возраст – однако хоронить себя заживо Вера Ивановна не будет. Глядишь – и Вичка родит кого-нибудь, чертовски симпатичного. А даже и без этого – разве сегодняшний день прожит зря? Танечке Ивановой пришлось бы туго, не попадись ей на пути Вера Ивановна Семенова.

А значит, еще поживем – пусть и без восторгов, но и без безнадеги, подумала Вера Ивановна.

Николай Владленович Круглов – в то время, правда, его обычно звали просто Николаем – угодил на зону внезапно, но бесповоротно.

Звонко чавкнувшие за ним железные двери лагерного «шлюза» окончательно отгородили Круглова не только от свободы, но и от всей прежней жизни.

Иногда, уже в отряде, просыпаясь ночью на узкой продавленной шконке и вспоминая картины совсем недавнего прошлого, он сам не мог поверить, что это все происходило с ним.

Вот маленький Коля, в красивой матроске, с мамой и с папой. Он держит их за руки, а гуляют они по какому-то красивому приморскому бульвару. Похоже, это юг России, хотя и в то время его родители часто выезжали за рубеж.

Вот он уже только с папой – мама их оставила, поддавшись чарам новой любви. Невероятно, но мама с тех пор так и не появлялась вновь в жизни сына. За руки не держатся: Коля теперь большой, лет десять. Отличник и, несмотря на маленький рост и природную хрупкость, неплохой спортсмен, пловец.

А вот он уже один. Без мамы и без папы. Папа несколько лет назад завел другую семью и уехал с ней во Францию. Конечно, он звал Колю с собой. Но Круглов-младший, поживший в английской школе-пансионе, давно привык к самостоятельности.

Потом – оплаченный отцом экономический колледж на юге Британии. И знаменитая Лондонская школа бизнеса.

После чего внезапное и необъяснимое – отец настоятельно звал его на юг Франции, в Марсель, где успел завести неплохие деловые связи, – возвращение в Россию: гражданство Николай сохранил.

Мало того, вернулся он с молодой женой. Тоже русской, но даже язык основательно подзабывшей – ее увезли из Киева еще школьницей.

Марина, жена, не очень хотела возвращаться на историческую родину. Николай убедил: у миниатюрного Круглова были наполеоновские бизнес-планы, а где их реализовывать, как не во всколыхнувшейся от почти векового сна России?

Так и вышло: он мгновенно нашел работу на серьезной позиции в мощной металлургической компании, завладевшей несколькими уральскими предприятиями. Более того, ему была предложена не только высокая зарплата и бонусы, но и возможность стать младшим партнером при выполнении некоторых условий.