Или их тела сейчас лежат среди прочего мусора на дне океанской впадины. Вся семья могла отправиться в морское путешествие на яхте и утонуть где-нибудь в Бермудском треугольнике. Он вечно забывал купить разрешение на выход в море. Без документов, никем не замеченные, они запросто могли затеряться в волнах.

Самая разумная и логичная из моих теорий была связана с программой защиты свидетелей. Кто-то же должен был выставить табличку, что дом продается. Мистер Белл тайком возил автозапчасти для мексиканской мафии, это мы знали наверняка. Он то и дело куда-то срывался по ночам. Лидия показывала мне ящик его комода, доверху набитый сотенными купюрами.

Одно я знаю точно. Если бы чья-то семья в нашем городе бесследно исчезла сразу после суда, Лидия решила бы, что убийца Чернооких Сюзанн – отец сбежавшего семейства. А жена и дочь ему помогали. Мое чудесное спасение спугнуло маньяков с насиженного места, и теперь они ездят по городам и весям, меняя фамилии и убивая девочек.

Такую историю могла сочинить Лидия, если бы мы с ней сидели ночью под одеялом с фонариками – и она бы в очередной раз задумала напугать меня до полусмерти.

Тесси, 1995

Третье октября тысяча девятьсот девяносто пятого года, час дня.

Оу Джей Симпсон только что вышел на свободу, и теперь меня тошнит.

Через считаные минуты я тоже буду свободна – если сама все не испорчу.

Это наша последняя встреча. Доктор рекомендует в течение двух лет повторять сеансы. И, разумеется, если я почувствую себя неважно, то могу смело ему звонить. Сам он берет творческий отпуск и на год уезжает в Китай, но подберет для меня отличного специалиста. У него даже есть один на уме. Надо будет заполнить кое-какие бумаги, но он непременно обо всем позаботится до отъезда. «Какая удача, – сказал он, – что слушания по делу заняли всего месяц». И присяжным понадобился всего один день, чтобы вынести вердикт.

Все радостно улыбаются. Врач. Мой папа. И я – чтобы не взорваться от нетерпения.

Почти свободна, почти свободна, почти…

– Еще раз хочу отметить, что ты очень смелая девушка. Молодец, что согласилась свидетельствовать. Ты добилась своего. Благодаря твоим показаниям убийца сидит в камере смертников.

– Да. Это большое облегчение. – Вранье. Единственное, что приносит мне облегчение, – новость о его отъезде в Китай.

Он сидит напротив, весь такой важный и гордый собой. Нет, нельзя так просто его отпустить. Я себя не прощу, если не выскажу все, что думаю.

– Пап, можно нам остаться наедине – попрощаться?

– Да-да, конечно. – Он целует меня в макушку и пожимает доктору руку.

– Почему вы никогда не говорите о Ребекке? – спрашиваю я, не успевает он и сесть.

– Тесси, мне больно. Ты как никто должна это понимать. И это было бы непрофессионально с моей стороны. Я и так сказал лишнего. Пожалуйста, забудь о Ребекке. Она не может быть частью наших профессиональных отношений.

– Которые заканчиваются. Вот прямо сейчас.

– Неважно. Ты мой пациент – до тех пор, пока не выйдешь за дверь кабинета.

– Я видела вас с ней.

– Тесси, я начинаю беспокоиться. – Лицо у него действительно встревоженное. – Ты правильно тогда сказала: моя дочь скорей всего мертва. Она ведь не… разговаривает с тобой? Как Сюзанны?

– Я сейчас не про вашу дочь.

– Тогда я понятия не имею, что ты имеешь в виду.

Мы оба знаем, что он врет.

Но вслух я ничего не говорю: какой смысл?

– До свиданья, – бросаю я и выхожу за дверь.

Сентябрь, 1995

Мистер Вега: Знаю, ты очень устала давать показания, Тесси. Я глубоко признателен тебе за готовность свидетельствовать от имени всех погибших девушек – и присяжные тоже признательны, поверь. У меня остался один вопрос. Когда ты лежала в могиле, что мучило тебя больше всего? Что было самое ужасное?

Мисс Картрайт: Понимание, что если я не выживу, мой отец и брат так и не узнают правды. Они станут представлять себе всякие ужасы, хотя на самом деле все было не так уж скверно.

Мистер Вега: Ты лежала в могиле в полукоматозном состоянии, с раздавленной лодыжкой, рядом с трупом девушки и останками других жертв – разве это «не так уж скверно»?

Мисс Картрайт: Конечно, скверно. Но гадать, что же случилось на самом деле, гораздо хуже. Придумывать миллионы историй, подробностей… Я очень переживала из-за этого. Что им придется додумывать. И когда меня спасли, я испытала огромное облегчение: теперь я могу сказать папе, что все было не так уж скверно.

29 дней до казни

Через месяц гроб с Террелом, черный и сверкающий, как новенький «Мустанг», закинут в прицеп трактора «Джон Дир». Он упокоится под землей с тысячами других насильников и убийц, что гниют на кладбище капитана Джо Бирда. Эти люди в большинстве своем жили скверной жизнью, полной насилия, но и для них отведено уютное местечко на востоке Техаса, какими, наверное, грезил Джон Уитман. Здесь лежат трупы тех, кто никому не нужен. Родственники Террела любят его и рады бы забрать, но у них нет денег на похороны. Власти Техаса похоронят убийцу сами, причем весьма достойно – потратив две тысячи долларов из карманов налогоплательщиков.

На тракторе вместе с ним поедут другие заключенные. Они понесут гроб и почтительно склонят головы у могилы. Нанесут надпись на могильный камень, через трафарет проставят номер. Возможно, напишут имя с ошибкой.

У них будут такие же лопаты, как у меня.

В животе крутит при мысли о Терреле, когда я смотрю на клочок черной земли, которую возделывал мой дед – сразу за пряничным домиком. Именно здесь двенадцать лет назад, жарким июльским днем я нашла подозрительную клумбу с рудбекиями. Это последнее место, где я хотела бы искать подарочки от монстра, потому я так долго тянула. Откладывала до последнего. В тот день, помню, живот у меня тоже был не на месте.

Мне было двадцать два. Мы с тетей Хильдой водрузили табличку «Продается» на газоне перед домом. Бабушка умерла восемь месяцев назад. Ее похоронили рядом с дочерью и мужем на маленьком деревенском кладбище в восьми милях от их фантастического дома.

В тот день я вышла на улицу подышать – после того, как открыла ящик бабушкиного сундучка с украшениями и вдохнула могучий запах ее «церковных» духов. Чарли было почти три года, и она выскочила на задний двор за несколько минут до меня, хлопнув за собой москитной сеткой. Когда я вышла следом, она с довольным и гордым личиком сунула мне в руки букет рудбекий, которые крепко сжимала в потной ладошке. Их сестры плясали на клумбе в броских желтых юбках – маленькие забияки, быстро разросшиеся и едва не задушившие чахлую фасоль и фиговое дерево а-ля бонсай.