Меня никогда раньше не били.

Раньше я никому не позволял бить меня.

Я не был уверен, кто был в большем шоке, я или Рук. Впервые с тех пор, как мы были подростками, он нанес удар, от которого пролилась кровь.

Она все испортила, черт возьми. Ее запах, жалкие стоны из-за нетерпеливых бедер и пыхтение мешали мне сосредоточиться. Ее существование портило мне жизнь.

Он был так поглощен ею, избавлением от нее, тем, чтобы заставить ее замолчать, что другие женщины казались ему размытым пятном. Все они были не в фокусе и туманны, потому что мои взгляды были так сосредоточены на том, что она делала, где была, с кем разговаривала.

В ту ночь в бассейне она сделала все, что я от нее хотел. Кукла на моем проводе. Показывая ей, что она всего лишь игрушка, которой я могу управлять. В мои намерения не входило заставлять ее скакать на моем бедре, но я планировал наблюдать, как она выясняет, кто именно отвечает за эту ситуацию.

Я знал, что она не отступит. Даже если она боялась мочиться в штаны. Есть что-то в Брайар Лоуэлл, что не позволяет ей отвернуться от того, что ее пугает.

И я не хочу ничего, кроме как раздавить его своими голыми гребаными руками.

Мысли путались, я был в бешенстве от ярости. В истерике я резко бросился на Рука. Перекатил его на мат и услышал, как он приземлился с сильным шлепком на землю.

У меня закипело под кожей, температура моего тела взлетела до небес. Я был уверен, что моя кожа скоро начнет таять.

Я хотел уничтожить ее. Я хотел потреблять все это.

Я забрал силу обратно после ее маленькой тараканьей шарады, но она скоро найдет что-то еще, чтобы ударить меня в ответ. Я хотел, чтобы она была так сломлена и потеряна, что у нее не было выбора, кроме как подчиниться и умолять меня положить конец ее страданиям.

На коленях вся дышащая и хрупкая.

Рук проглотил воздух подо мной, моя техника была небрежной, когда я вращал своим телом вокруг него, затягивая его в удушающий захват. Мои ноги обвились вокруг его талии, моя правая рука обхватила его горло, а левая работала как монтировка, чтобы сильнее сжать его дыхательное горло.

Демоны, геллионы, которых я прятал внутри себя, выползли наружу, в процессе царапая мои внутренности в клочья. Я едва мог видеть, зрение было расплывчатым и заливало красным.

Очертаний почти не было, только пятна света. Вкус собственной крови на языке заставил меня сильнее свернуть ему шею. Чем больше я причинял ему боль, тем ближе я был к тому, чтобы поймать ее.

Чем ближе я подобрался к тому, чтобы полностью развратить ее. Пока от того, кем она была, не осталось ничего. Когда она смотрела в зеркало, она даже не узнавала себя. И, возможно, она дважды подумает, прежде чем прикрывать своего дядю и его темные дела.

Возможно, тогда она пожалеет, что стала частью смерти Роуз. Быть частью уничтожения одного из моих лучших друзей.

— Али... Алистер, я с…стучу! Ч…чувак, я с...стучу! — Рук прорывается сквозь мою хватку, возвращая меня в реальную жизнь.

Напоминая мне, что я в десяти секундах от его убийства. Я даже не чувствовал, как его рука несколько раз ударил меня по предплечью, до этого момента.

Я немедленно отпустил его, позволив ему сесть и подползти к скамейкам на другом конце комнаты. Его длинные волосы, покрытые потом, колыхались перед глазами.

Я падаю обратно на стену позади себя, оставаясь на заднице. Опускаю лицо, чтобы посмотреть на пол подо мной, держа голову руками. Я должен взять себя в руки.

Она занимает слишком много места в моем мозгу.

Занимает все место в моем мозгу.

— Ты в порядке? —спрашиваю я его, когда он выпивает галлон воды менее чем за пятнадцать секунд.

— Как никогда лучше. — Он говорит с усталой ухмылкой, припухлость и покраснение на его шее ясны как божий день.

Сидим молча, переводим дыхание, собираемся. Позволяем эйфории момента утихнуть, а адреналин иссякнуть.

Это напоминает мне о том, как он впервые попросил меня ударить его. Когда нам было по четырнадцать и на его заднем дворе. Его глаз уже был фиолетовым с прошлой ночи с отцом, мы по очереди стреляли из его пневматического ружья в летающих по небу птиц.

Он повернулся ко мне с этим, с этим взглядом в глазах. Как будто он нуждался во мне. Как будто ему нужна была моя помощь.

И я помню, как думал о том, как хорошо чувствовать себя нужным. Быть нужным как друг и нуждающимся в помощи, даже если эта помощь была чем-то психотическим. В истинном стиле Рука он сначала пошутил над этим, он хотел увидеть, насколько сильно я могу ударить.

Но когда я не выкладывался на полную, именно тогда я увидел его сторону, которую редко кто видел. Включая меня и остальных парней. Часть его, которая все еще сломленный ребенок.

Мне нужна боль, Алистер. Мне это нужно, чтобы я не забыл, что сделал.

Это было все, что я или кто-либо еще получил от него.

После этого мы больше никогда об этом не говорили. Я просто появлялся, когда он звонил, и ушел работать, как будто он был моим личным переносным мешком для трупов.

— Когда твои родители вернутся домой? — спрашивает он, убирая волосы с лица.

Я пожимаю плечами: — Черт возьми, если я знаю, может быть, на следующей неделе. У них впереди заседание правления школы, и они не упустят возможности продемонстрировать свои достижения. А с приближением праздников моя мама должна начать планировать свои безвкусные вечеринки.

Праздники всегда были самыми ужасными.

Рождество, День благодарения, Хэллоуин.

Любой предлог для проведения собрания, где люди могли бы восхищаться ими. Они использовали любой предлог, чтобы оказаться в центре внимания.

В доме всегда было полно людей, роящихся вокруг, как шершни, переодетые бабочками. Всегда слишком громко, слишком ярко, слишком фальшиво. Так что обычно я оставался с Тэтчером и его бабушкой и дедушкой на каникулы.

Потому что не имело бы значения, появлюсь ли я на рождественское утро или нет, им было бы все равно, и они даже не стали бы спрашивать, где я. К тому же, бабушка Тэтча готовит по утрам потрясающие блины.