Что-то надо было делать. Никакой конкурен­ции не допустим, сказал себе Солонин и осто­рожно, оставив камеру работать дальше, отполз со своего места в сторону пришельцев.

Подобравшись к ним сзади, он натянул на себя маску — так будет страшнее... Но не вспуг­нуть бы их. А то поднимут крик, переполошат тех, кто внизу.

Итак, их всего двое. Через прибор ночного видения он различил их молодые, безусые лица. Надо решительно и аккуратно действовать.

Он сунул им обоим стволы двух пистолетов под ребра.

— Только тихо, — сказал на фарси. — Осто­рожно поднялись и, не привлекая к себе внима­ния, пошли, — закончил он по-русски. И ногой отшвырнул подальше их карманный фонарик.

В зеленоватом полумраке прибора был виден смертельный ужас на их лицах. Выражение такое, будто перед ними предстало привидение.

А так и есть. Под привидение в таких ситуа­циях работать лучше всего. Тем более что при­зрак, приходящий в этот особняк по ночам, хо­рошо вооружен и прекрасно говорит на двух по­нятных им языках.

Он поставил их к стене, метрах в пяти от места, где они были застигнуты врасплох.

Они смотрели прямо на него. Наверное, осо­бенно жуткими им казались очки — огромные, как глаза у пришельца.

— Кто вы? Кто вас прислал? — спросил Соло­нин на русском, который на них, как ему пока­залось, действовал особенно подавляюще. — Ну?

И еще сильнее прижал, буквально вдавил стволы в их податливые животы. В кромешной тьме голос его звучал глухо и грозно.

— Хозяин приказал... — всхлипнул один из них. — Велел за ней наблюдать. Мы подумали, что он решил с ней разводиться.

— Обещал нам заплатить хорошо, — всхлип­нул второй. — Велел сделать к его возвращению из Москвы. Сегодня звонил, спрашивал. Она часто сюда приезжала, а мы все никак не могли...

Они свободно говорили по-русски.

— И давно он ее подозревает? Да опустите руки. Давно, спрашиваю, выслеживает?

— Не знаем, — вздохнул один из них.

— Почему он вам это поручил? — спросил Солонин.

— Мы агентство открыли. Сыскное. Высле­живаем дамочек, которые изменяют мужьям. Или наоборот. Ему нас рекомендовали.

— Хорошо заплатил? — спросил Солонин, опустив пистолеты.

— Да... А вы нас отпустите? — Голос спросив­шего прозвучал жалобно.

— Оружие, — сказал Солонин. — Живо вы­кладывайте все, что в карманах. И без шуток. Я вас вижу — вы меня не видите!

Они вытащили и протянули в темноте что-то вроде старого дамского «бульдога» и выкидного ножа.

Он не решился взять. И подался в сторону на случай, если кому-то из них захочется выстрелить или ударить в темноте... Но это была излишняя предосторожность. Особой угрозы они не пред­ставляли. Тем более что друг друга они не видели. И это снижало их способность к отпору.

— Как вы сюда попали? — спросил Соло­нин. — Тут сигнализация, охрана.

— Есть старый подземный ход, — сказал тот, что стоял слева. — О нем тут не знают. Он идет сюда издалека, от древней крепости.

Солонин смолк, раздумывая. Кто он для них? Вопросов они не задают, не решаются. Возмож­но, они полагают, что он служит здесь, в посоль­стве.

— Ну что мне теперь с вами делать? — спро­сил Солонин.

— Отпустите нас, — попросил тот, что стоял справа. Его товарищ вздохом поддержал просьбу.

— Почему я должен вас отпускать?

— Мы больше сюда не вернемся. Обещаем.

Солонин подумал о том, что не худо бы само­му воспользоваться этим древним лазом, чтобы уйти отсюда. Но кто знает, не будут ли они под­жидать его там, у этой древней крепости, когда он начнет выбираться.

Итак, все остается как есть.

— Выметайтесь! — сказал Солонин.

— А фотоаппарат? — спросили они в один голос.

Эти юные сыщики, наверное, все свои сбере­жения отдали за этот аппарат. А тут еще придется возвращать деньги этому мужу, господину Ман­сурову...

— Скажите спасибо... — начал Солонин и вдруг получил удар по ногам, отчего отпрянул назад, стараясь устоять.

Значит, разглядели его в темноте? Кинулись от отчаяния, поскольку терять уже нечего? А он потерял бдительность, полагая, что к этой тьме египетской глазам невозможно привыкнуть...

Он настиг их у слухового окна, через которое они, по-видимому, сюда забрались и теперь ре­шили удрать, прихватив свой аппарат. Идиоты. Они же привлекут внимание охраны к себе и к нему! Но не объяснять же им, кто он такой.

Он свалил их и скрутил так быстро, что они даже не поняли, что он по-прежнему один, без сообщников.

— Черт с вами, забирайте свой аппарат, — сказал он шепотом. — Только без шума.

— А вы кто? Вы здесь работаете?

— В настоящий момент — да, — ответил Со­лонин.

— Вы русский?

— А почему ты спрашиваешь?

— Я сам русский... — сказал парень со вздо­хом, как если бы сделал трудное признание.

Солонин какое-то время смотрел им вслед. Пацаны. Тоже, можно сказать, попавшие в плен к своим.

Володя Фрязин прибыл на Чкаловский аэро­дром за полчаса до взлета «Ил-76» на Тюмень. Рейс был чартерный.

Несколько человек разглядывали командиро­вочное удостоверение, прикрывая его от порывов ветра.

— Гоша, тут мент просится лететь с нами! — Крикнул один из них с бритым затылком, при­крытым широким воротом дубленки.

— Мент? — спросил кто-то из раскрытого ки­тового брюха лайнера. — Да пошел он...

— Не, погоди, дай посмотреть, — возразил другой. — Какой еще мент?

И крупный мужик вылез наружу.

— По какому делу? — спросил он.

— Командировка, — ответил Володя. — Срочная. Там у вас убийства сплошные, завязан­ные с Москвой. О подробностях — не имею права.

— Ну раз не имеешь права, тогда лезь, места хватит, — раздался чей-то негромкий густой голос сверху.

— И побыстрее, стужу не нагоняй... — сказал еще кто-то недовольным тоном. — Ну ты, Гоша, как не родной! Мента в попутчики... Мало натер­пелся?

— Костюха! — произнес тот же густой го­лос. — Ты же сибиряк! Или все теперь, в Москве прижился? Холодно ему, слышь...

Володя влез в нутро огромного, как вагон, салона. За ним подъемники стали закрывать зад­ний люк.

Народ в салоне собрался крупный, дородный, все в мехах, больше в шубах, чем в дубленках, и Володя в своем куцем драповом пальто ничего, кроме жалости, вызвать не мог.

— Что ж ты, мент, взяток не берешь? — спро­сил все тот же, затыкавший всем рот, судя по всему хозяин. Бугор.