— И само убийство... — добавил Солонин. — Демонстративное и вызывающее. Вот, мол, что кое-кого ждет. Уж не нас ли с вами, мистер Косецки?

— Запугиваете, начальник, — сказал я. — И так голова кругом. Мне бы сейчас мудрую голову Славы Грязнова, когда он в хорошем подпитии... А что, если ему позвонить?

— Звоните, — «разрешил» Солонин. — А я бы пока занялся другим делом... Следовало бы пого­ворить с госпожой Амировой, вам не кажется? Пусть покажет мне их гнездышко, сколь бы за­секреченным оно ни было. Уверен, что там все прослушивается... Ведь не лень же было кому-то установить там подслушку.

Очень уж он вошел в роль, думал я, набирая цифры номера и шифра, предвкушая, что сейчас услышу драгоценный голос своего старого друга.

— Да... — хрипло сказал Слава. Его голос был великолепно слышен, как если бы он был где-ни­будь рядом.

— Здорово, — сказал я. — Что у тебя слышно по нашим общим делам?

— А ничего хорошего, — ответил он устало. — Голова разрывается. Бандиты до того обнаглели, что не просто убивают клиентов, а норовят де­монстративно перерезать горло. Для устрашения человечества.

— И у вас тоже?

— Тоже? — переспросил Слава. — Что это значит?

— Ну у нас это вроде как положено, — сказал я. — В традициях восточных головорезов. Так убили недавно друга нашего общего знакомого Самеда.

— У нас — двоих, — вздохнул Слава. — Одно­го тюменского «генерала» и его заместителя. Ив- лева — в Тюмени, его зама, Бригаднова, — в Москве.

— Ты обратил внимание, кто сел на их место?

— Надо бы... — сказал Грязнов. — Все руки не доходят.

— Не узнаю тебя. С этого надо было начинать.

— Стареем, — сказал Слава. Но кое-что знаю... Может, слышал про такого Гошу Козлачевского?

— Не один раз, — ответил я. — Он сел на место погибших?

— Ему и у себя хорошо. А сел как раз его бывший подельник, с ним вместе он когда-то мотал срок. И что характерно, этот Коноплев прежде никакого отношения к нефти не имел. И в Сибири никогда не жил.

— Пешка?

— Проходная, — хмыкнул Слава. — Мне не­давно оттуда, из Тюмени, Фрязин звонил. — На­брался дури и полетел с ними в одном самолете в Тюмень. И все-все в том самолете разглядел. Говорит, что Коноплев не более чем «шестерка», в рот хозяину смотрит.

— Но ведь фирма, — сказал я. — Акционер­ное общество. Есть собрание акционеров, просто так лишь бы кто не пройдет.

— Я тебя умоляю... — остановил меня Слава. — Вопрос в другом: у кого пакет? Не у того ли, с кем не могли поладить предыдущие «генералы»? Сейчас все твои акционеры сидят и смотрят, чья возьмет. После собрания, конечно, поворчат, когда будут расходиться... Теперь с этим поездом, будь он неладен. Говорил тебе, нет?

— Напомни.

— Цистерны с песком пришли. И никаких следов. По накладным вроде адресат в Тюмени. Тот же «Сургутнефтегаз», где теперь этот Коноплев... Ты меня слушаешь или нет?

— Слушаю, слушаю...

— Тебе неинтересно, я понимаю, — сказал Слава. — Тебе международных авантюристов ло­вить интересней. Но все равно эти ребята, про которых я рассказываю, доберутся когда-нибудь и до Баку, понимаешь?

— Уже добрались.

— Тогда слушай, — продолжал Слава. — Этому Коноплеву — все до фени. Пропал эшелон с нефтепродуктами — так не он же виноват... Он и так всю бухгалтерию разогнал, свою, говорит, команду набирать буду.

— Это он тебе сказал?

— Не мне. Фрязину. Володя в Тюмени сейчас безвылазно сидит. Иногда звонит. Ничего тебе это не напоминает?

— Надо подумать, — сказал я. — Разговор не­шуточный. Во всяком случае — не телефонный... Что-то такое вспоминается, когда все вспомню, позвоню.

И положил трубку.

— И что? — спросил Витя.

— Как в сказке, — сказал я. — Чем дальше, тем страшнее. И не мельтеши перед глазами.

— Чапай думать будет! — хмыкнул он и стал напяливать на себя свою амуницию, явно куда-то собираясь.

— Ты куда? — спросил я.

— А вы что, не слыхали про пресс-конферен­цию, которую собирает наш общий друг Алекпер. Он прислал мне приглашение. Думаю, как мой телохранитель вы обязаны следовать за мной.

— Время у нас еще есть? — спросил я.

— Полчаса, — кивнул он.

Я лег на диван и прикрыл глаза. Что же мне пришло в голову, когда зашла речь об этом эше­лоне, состоящем из цистерн с песком? Что-то такое было у нас в Генпрокуратуре, что успешно похоронил предыдущий генеральный, сам ныне коротающий свои дни в Лефортове.

Итак, где-то в Белоруссии, то ли в Мозыре, то ли в Полоцке, есть некий нефтеперерабатываю­щий завод... Некто соединил на бумаге свои сква­жины с этим заводом и назвал это концерном, холдингом, картелем, неважно... И по межэсенговским соглашениям получил полное право бес­пошлинно катать свои цистерны с нефтью на этот завод. И вот тут начинается самое интерес­ное... Нефтепродукты от этой переработки идут куда угодно, только не хозяину. Идут, скажем, в Польшу, или в Литву, или в Калининград. Воз­можно, в Калининград, через Литву. Значит, тоже, считай, беспошлинно.

А уж из Калининграда — куда душе угодно. Хоть в Германию.

Нашему генеральному, в силу теперь уже вы­ясненных причин, это показалось малоинтерес­ным. Ну не вернулись нефтепродукты и не вер­нулись. Сам-то хозяин не вопит, не рвет на себе волосы, мол, ограбили. Нет факта хищения? Нет. Этими ли вопросами на современном этапе должна заниматься возглавляемая им прокуратура?

Теперь представим себе, что там стали осто­рожнее. И цистерны как бы стали возвращаться, перемазанные нефтью. На таможне зафиксирова­ли: ага, эшелон ушел, эшелон вернулся. Лазить туда, заглядывать, есть ли там в наличии нефте­продукт, вроде положено, но кто сказал, будто мы обязаны делать то, что положено? И потому на песочек до самой столицы никто не обратил внимания...

Тогда, помнится, кто-то у нас прикинул, сотню долларов с каждой тонны можно иметь. И ведь кто-то имеет.

И если бывшие, ныне убиенные директора подняли, допустим, хай, значит, это делалось без их ведома. Или обидели их при дележке, что тоже не исключено. А этот новый, Коноплев, всем хозяину обязан. И потому будет покладист. Тем более что сам он — ноль. И никогда не возроп­щет.

Я даже заворочался на диване, так мне захо­телось взяться за это дело. Видимо, проснулся во мне «важняк» в этой шикарной бакинской гости­нице, в которой так и не появилась горячая вода. Захотелось действовать, заниматься расследова­нием серьезных преступлений.

Мы прибыли с Солониным на пресс-конфе­ренцию Алекпера, едва успев к самому ее началу.