Что касается питания, то «бакалавр питомцев» был обязан выдавать ежедневно каждому студенту фунт мяса из расчета полфунта на завтрак и полфунта на обед, закуску, десерт и «надлежащего» качества хлеб и вино, не считая добавок, положенных по большим праздникам.

Мы не знаем, долго ли соблюдались педагогические и нравственные предписания устава и был ли рацион, предусмотренный для студентов в других университетах, столь же щедрым, как в Саламанке. Однако достоверно известно, что «бакалавры питомцев» приобрели стойкую репутацию «торговцев супом», поскольку больше заботились о том, чтобы сэкономить на пище, нежели радели о воспитании юных умов, и что они стали одним из представительных типов в сатирической литературе того времени. Остроумие Кеведо в полной мере раскрывается при описании пребывания Дона Паблоса из Сеговии у одного из таких «бакалавров», лиценциата Кабра по прозвищу Страж Поста, который особенно заботился о том, чтобы его питомцы не испытывали неудобств от переедания. «После молитвы Benedicite в деревянных мисках подавали бульон, настолько прозрачный, что, если бы Нарцисс захотел его выпить, он рисковал бы куда сильнее, чем над ручьем. Я видел, с каким азартом тощие пальцы едоков гнались за сиротливо плавающей в миске горошинкой. С каждым глотком Кабра восклицал: „Нет ничего лучше, чем мясо в горшочках; что бы там ни говорили, все остальное — это порок и чревоугодие!“ По окончании трапезы он говорил: „Дети мои, идите, часок-друтой поупражняйтесь, чтобы пища, которую вы съели, не причинила вам вреда…“ С пустым желудком нужно было все равно выполнять упражнения, которые были предусмотрены правилами. „Мне надо было, — говорил Паблос, — растолковать другим первую главу элементарного курса; но я был настолько голоден, что проглотил половину слов…“»

И все же «питомцы» были обеспечены кровом и едой, пусть даже такими неполноценными. Их положение считалось привилегированным по сравнению с capigorristas, бедными студентами, которые вместо просторных плащей носили обычные накидки, плохо защищающие их от холода, и gorra, нечто вроде фуражки, вместо квадратной студенческой шапки. Для них повседневной проблемой было выживание. Вероятно, можно было попросить помощи у родителей, — но те уже выложили все, что у них было, чтобы отправить сына учиться в университет, — и с нетерпением ждать курьера, который, может быть, привезет хоть какие-то деньги. Но такие посылки были редки, и студенты утешались, сжигая родительские письма, полные полезных советов, но лишенные денег, напевая вместе с товарищами Paulina, пародию на Pater noster: «Жестокие и бессердечные родители, отцы, отказывающие в пище своим сыновьям, да будете вы каждую неделю испытывать тот голод, который мы испытываем каждый день, и как эта бумага превращается в золу, пусть деньги, в которых вы нам отказываете, превращаются в уголь в ваших сундуках. Аминь».

Был один источник дохода, к которому прибегали некоторые студенты. Они становились слугами своих более обеспеченных товарищей, живших в домах или квартирах, и разрывались между выполнением своих обязанностей по дому и изучением трудов Аристотеля и святого Фомы. Другие жили со служанками постоялых дворов, — или даже особами худшего сорта, — которые помогали им прокормиться. Наконец, был еще один способ выжить: получить патент на нищенство, поскольку этот статус официально регламентировался. Карл V и его сын Филипп II определили условия, при которых студент мог быть признан таковым: «Студенты могут просить милостыню с разрешения ректора университета, в котором они учатся, а если нет ректора, то с разрешения духовного судьи епархии, в которой находится упомянутый университет». В случае получения такого документа студенты имели право, наравне с другими нищими, на sopa boba, «жирный суп», который монахи каждый день выносили к воротам своих монастырей, разжигая перед трапезой чувство голода собравшихся чтением молитвы Benedicite.

* * *

Этот студенческий голод, ненасытный и всегда неутоленный, постоянно возникал в описаниях университетской жизни в литературе того времени. «Если бы голод и чесотка не были неразлучными спутниками студентов, — писал Сервантес, — нельзя было бы вообразить более приятного времяпрепровождения, поскольку добродетель и наслаждение шли в нем рука об руку; и студенты проводили свою молодость в учебе и развлечениях». Развлечения помогали забыть о голоде. «Есть ли жизнь более прекрасная, чем студенческая? — писал Матео Алеман. — Есть ли более счастливая жизнь? Можно ли найти хоть один вид забав, который бы не был доступен студентам? Они прилежны? В таком случае они найдут себе подобных. Они одиноки? Для них обязательно найдутся товарищи… Где еще можно найти столько замечательных друзей?.. О сладкая жизнь студента! Паясничать в одеянии епископа; заставить попотеть новичка; купить голоса в день выборов; с пеной у рта отстаивать правоту своих товарищей; заложить все, чем владеешь, когда курьер с деньгами не прибывает вовремя: одно у кондитера, другое у бакалейщика; Дунса Скота — торговцу пирожками, Аристотеля — торговцу вином; держать кольчугу под матрасом, шпагу — под кроватью, а щит — на кухне, пользуясь им как крышкой для котелка… В какой кондитерской нет у нас долгов в дни, когда мы на мели?»

Замок Алькасар в Сеговии. Гравюра неизвестного художника XIX в.

Католические короли Фердинанд и Изабелла покровительствуют наукам и искусствам. Внизу — герб единой Испании. Гравюра начала XVI в.

Герцог Альба. 1557 год. Неизвестный художник XVI в.

Тициан. Император Карл V. 1548 г.

Филипп II в юности.

Тициан. Императрица Изабелла Португальская. 1548 г.

Филипп II с отцом Карлом V. Придворный художник XVI в.