Она отдраила кухню, ванную и туалет до зеркального блеска, затем выскочила на балкон проверить, хорошо ли застыл холодец, который она сварила накануне, а потом, быстренько ополоснувшись под душем, с не меньшим пылом и рвением принялась за новогодний стол. Ей хотелось устроить для самой себя настоящее пиршество – чтобы и салаты, и горячее, и десерт… Включив для фона телевизор, дабы он способствовал праздничному настроению, Ирочка начала крошить на разделочной доске холодные и скользкие варёные яйца.

– «Никого не будет в доме, – неслось из телевизора; Женя Лукашин вовсю окучивал свою невесту Галю, играя для неё на гитаре, – кроме сумерек. Один зимний день в сквозном проёме незадёрнутых гардин…»

Ирочка старательно подпевала, мурлыкая себе под нос, и вообще всячески делала вид перед собой, что ей наплевать на расставание с Артёмом. Она уже удалила возлюбленного из друзей в контакте и внесла его телефонный номер в чёрный список, хотя прекрасно понимала, что он едва ли явится с повинной. Он свой выбор уже сделал…

Резкие запахи маринада, селёдки, свежих огурцов и колбасы действовали на Ирочку успокаивающе. Повеяло счастливым детством: вот так же, бывало, они втроём – тётка, Ирочка и сестра Нина – строгали новогодние оливье и мимозы, и тётка учила их уму-разуму: ингредиенты в салате ни в коем случае не должны быть порезаны слишком крупно, это отдаёт провинцией, но и чересчур мельчить тоже не стоит, иначе будет похоже, что этот салат уже ели раньше. Ирочке, как самой младшей, доверяли лишь очистить яйца от скорлупы, но она всё равно весь день толклась вместе с остальными на кухне, охваченная волшебным настроением – ожиданием чуда… Тётка великодушно позволяла ей слизать с ложки остатки крема для торта, а ещё было особенно приятно и захватывающе стянуть под шумок со стола кусочек копчёной колбасы, ломтик сыра или хрустящий огурчик.

Нина в предновогодний период особенно сильно тосковала по родителям, для Ирочки же мама с папой с каждым днём становились всё более и более расплывчатыми очертаниями, от которых веяло теплом и заботой – но и только. Всё-таки, она была ещё слишком мала…

Сестра уже позвонила ей сегодня, в очередной раз предлагая приехать к ним на Новый год и напирая на то, что будут только свои да пара близких друзей, но Ирочка вежливо отказалась. Ей невыносима была мысль, что придётся выдержать застолье в кругу до отвращения счастливых семей и детишек, где она со своим одиночеством будет у всех как кость в горле.

– Давай пересечёмся на нейтральной территории, – сдалась Нина. – Сегодня днём я встречаюсь с девчонками на Фонтанке – ненадолго, на пару часиков. Подъезжай, а? Я хотя бы вручу подарки, которые дети для тебя приготовили.

– Отлично! – обрадовалась Ирочка. – У меня для вас всех тоже новогодние подарочки припасены, вот и обменяемся.

Когда с салатами было покончено, Ирочка осознала, что завершающим штрихом в создании новогоднего настроения должна стать настоящая, живая ёлка. Она не наряжала ёлку с тех самых пор, как тётка скончалась, но сегодня чувствовала, что ей необходимо это сделать. Тем более, и игрушки были великолепные – тёткино наследство: старинные, красивые и изысканные, они хранились в кладовке в двух обувных коробках, проложенные комьями слежавшейся пожелтевшей ваты. Маленькая Ирочка как-то по неосторожности разбила хрупкую стеклянную даму в пышном платье, присевшую в реверансе перед невидимым кавалером, и страшно испугалась, думая, что её будут ругать. Тётка со смехом утешала рыдающую навзрыд племянницу, приговаривая: «Это всего лишь игрушка!», но Ирочка больше никогда в жизни не разбила ни единого тёткиного новогоднего украшения.

На ёлочном базаре ей сразу же повезло: уже при входе попалась замечательная ёлочка, небольшая, пушистенькая, ладненькая. Правда, ехать с ней в метро было ужасно неудобно, Ирочка всё время боялась кого-нибудь уколоть. Однако настроение у неё не испортилось – напротив, сердце было наполнено предвкушением праздника.

Она уже подходила к своему подъезду, когда её окликнул мужской голос.

На свете был только один человек, чьего появления она боялась как огня и столь же сильно ждала. Но это был не его голос. Ирочка обернулась и увидела Антона Головина, адвоката, с которым познакомилась вчера.

– Здравствуй, Ира, – весело поприветствовал её он. – Тебе очень идёт эта ёлка.

– Спасибо, – она смутилась. – Вот… готовлюсь к празднику. А вы даже сегодня на работе?

– Уже собирался уезжать. С утра нужно было кое-какие бумаги разобрать… Да давай же сюда своё дерево, я помогу тебе дотащить его до квартиры! – он отобрал у неё ёлку. Ирочка не успела и слова сказать – а он уже решительно шагнул в подъезд.

– Проходите, проходите, – суетливо забегая вперёд него в прихожую и широко распахивая дверь в комнату, позвала она. – Несите её сюда…

Антон не только затащил ёлочку в квартиру – он даже великодушно помог установить её посреди комнаты, закрепив ствол на специальной крестовине.

– Если надо, могу ещё и нарядить, – разохотился Антон, – тем более, что очень хочется горячего чаю. Да, я сейчас внаглую напрашиваюсь, но в офисе что-то замёрз, а до дома ещё доехать надо.

– Ой! – всполошилась Ирочка, всплеснув руками. – Ну конечно же! О чём речь! Я с удовольствием напою вас чаем, и покормить даже могу! Простите меня, я совершенно забыла о правилах хорошего тона…

– Покормить? – оживился он. – Это было бы замечательно, но не стоит напрягаться. Дай мне какой-нибудь бутерброд, и я буду совершенно счастлив!

– Зачем же бутерброд, если у меня полный холодильник еды! Вон сколько всего наготовила…

Ирочка торопливо скинула пальто, чтобы бежать на кухню, и не сразу сообразила, почему Антон смотрит на неё несколько ошарашенно. Только потом до неё дошло, и она побагровела от стыда: спонтанно решив ехать за ёлкой, Ирочка не стала утруждать себя переодеванием. Она просто натянула джинсы, оставшись сверху в старой и потрёпанной пижаме, в которой до этого занималась уборкой и готовкой.

– Ой! – вскричала она. – Простите… Я сейчас… – и бросилась в ванную, чтобы переодеться.

Возвращаясь в комнату, она думала, что умрёт от неловкости, но Антон проявил себя настоящим джентльменом: он тут же рассказал ей историю о том, как его бывшая жена однажды пришла на свидание, тоже забыв снять пижаму – причём, она накрасилась и сделала причёску.

– Она вела себя молодцом, – смеясь, рассказывал Антон, – даже глазом не моргнула, когда я привёл её в кафе и заставил раздеться. Вера гордо прошествовала за столик, игнорируя удивлённые взгляды, и я окончательно решил, что непременно женюсь на этой девушке.

Неловкость замялась, и Ирочка пригласила Антона за стол, где он воздал должное салатам и холодцу с хреном и горчичкой.

– Мне, право, неловко тебя объедать, – виновато выговорил он, продолжая уплетать за обе щёки, – но это всё так умопомрачительно вкусно, что я не могу оторваться.

– Ешьте, сколько влезет, – она ободряюще улыбнулась ему, – я всё равно готовила лишь для себя одной, мне некого больше угощать. Жаль, что пока не успела с горячим…