– А сейчас? – спросил Андрей. Юлька вздохнула.

– Сейчас все точки над «ё» расставлены. Степан ходит в школу, Вера занимается официальным оформлением развода. Её муж – известный питерский адвокат Антон Головин, и, конечно, он старается сделать всё возможное, чтобы она трижды пожалела о своём поступке. Он просто… Очень сильно её любит, – Юлька отвернулась.

– Любовь оправдывает всё? – грустно спросил Андрей. Она посмотрела ему в глаза и тихо ответила:

– Я не знаю, Андрюша… Видит Бог – я не знаю.

Юлька засобиралась домой так же неожиданно и быстро, как появилась.

– Князева! Обижаешь! Ещё часок со старыми однокашниками! Когда ещё так все вместе соберёмся? – рычал неугомонный Наумов, но она была непреклонна:

– Ребят, с вами чудесно, но мне правда пора. На работе сегодня вымоталась, а ведь мне ещё на кухне плясать, на новогодний стол метать, семью кормить… Стасинька, а тебе, кстати, уже хватит пить, – заметила она мимоходом. – Ну, всё, пока… Меня ждут!

Она улыбнулась напоследок, небрежно махнула ладошкой и упорхнула. Андрей даже не успел опомниться. Была она – и нет её. Сердце сжалось, и он уже знал, что скоро придёт боль – сильная, нестерпимая… Да, он всё ещё любил её, это он понял совершенно ясно. Но у неё другая семья, и ему придётся жить с этой мыслью дальше…

– Ну ты даёшь, старик! – он опомнился от того, что Наумов с силой похлопывал его по плечу. – Что ж ты её упустил? Это ж Князева! Забыл, что ли? А я думал, у вас в школе всё было серьёзно… Даже провожать не поехал даму сердца, эх ты!

– Она же на машине, – растерянно пробормотал Андрей, не понимая, чего от него хотят. – К тому же, боюсь, её мужу мои провожания явно не понравились бы…

– Какой муж, ты что?! – Стас радостно заржал. – У кого? У Князевой?

– А что? – совершенно сбитый с толку, переспросил Андрей. – У неё же был муж…

– Был – да сплыл! Муж объелся груш! – Стас продолжал хохотать; он действительно порядком перебрал. Андрей встряхнул его за руку, очень взволнованный:

– Погоди… Скажи мне толком, Юлька сейчас замужем?

– Да нет же, я тебе и говорю толком – нет! Они с Некрасовым и двух лет вместе не прожили, разошлись… Он уже давно из Питера в Москву перебрался, у него там новая жена. А Юлька так и живёт с дочкой и родителями, там же, в старой квартире. Она после развода за образование взялась, поступила в СПбГУ на заочное…

Дальше Андрей дослушивать не стал. Он кинул на стол деньги – на оплату счёта – и, крикнув всем напоследок:

– Ребята, приятно было повидаться, мне пора! – рванул вон из ресторана.

Одноклассники некоторое время ошеломлённо переглядывались, и один лишь только Наумов хитро подмигнул собравшей компании:

– Ну, я думаю, что за этих двух можно не волноваться. Так выпьем же, друзья, за любовь?

Он отлично помнил адрес Юлькиных родителей – как-никак, десять лет бегал к ней в гости. На двери угрожающе поблескивал кодовый замок, но, к счастью, из подъезда как раз выходил мужчина с собакой – он и пропустил Андрея внутрь. Он взлетел по ступенькам на третий этаж и остановился перед дверью квартиры. Уже не стараясь усмирить своё захлёбывающееся от волнения сердце, Андрей надавил на кнопку звонка.

Дверь открыла худенькая, как цыплёнок, девочка с косичками и в очках. На секунду Андрею показалось, что он сходит с ума – словно сама Юлька образца десятилетней давности стояла перед ним. Опомнившись, он сообразил – это Юлькина дочка.

– Вы к кому? – деловито спросила девочка. – Если к бабушке с дедушкой, то они ещё не вернулись из магазина. А если к маме, то она плачет в ванной.

– Я к маме, – он улыбнулся дрожащими губами. – Можно мне к ней, пожалуйста?

Юлька сидела на бортике ванны и прижимала к лицу мокрое полотенце, смачивая лоб и виски. Глаза у неё были покрасневшие и заплаканные. Она вскинула их на ворвавшегося в ванную комнату Андрея и вздрогнула. Миг – и он уже стиснул её в объятиях так крепко, что она вскрикнула.

– Какого чёрта… – выдохнул он, – какого чёрта ты не сказала мне, что разведена?

– А как я могла сказать? – выкрикнула она затравленно. – Я так обрадовалась и испугалась, когда узнала, что ты будешь на встрече! До последнего не знала, приду или нет. Было страшно… Ты бы подумал, что я примчалась туда из-за тебя… Ну, в смысле… Стасик сказал мне по телефону, что ты развёлся, а я не хочу, чтобы ты думал, будто я преследовала какие-то корыстные цели… Мне просто хотелось тебя увидеть… – забормотала она торопливо и неразборчиво.

– А ты правда примчалась из-за меня? – он пристально взглянул ей в лицо. Юлька вспыхнула и уткнулась ему в грудь.

– Конечно, из-за тебя, дурак… Из-за кого же ещё? Я, может, этого десять лет ждала…

– А я – двадцать, – Андрей нежно приподнял её лицо за подбородок. – С первого сентября нашего первого класса…

Её глаза вспыхнули, как факелы. Он требовательно спросил, не выпуская её лицо:

– Отвечай сейчас же, честно и откровенно, как прокурору… Любишь меня?

– Я люблю тебя, Андрюшка, голова – два ушка… – нежно произнесла Юлька.

– Ты поедешь со мной в Канаду?

– С тобой – хоть на край света… – выдохнула она.

– Дикие люди! – послышался насмешливый голос Юлькиной дочери, возникшей в дверях ванной. – То ревут, то целуются…

Андрей и Юлька смущённо отпрянули друг от друга. Юлька, покраснев, представила:

– Это Оля, дочка… А это дядя Андрей. Между прочим, Ольга, это неприлично – врываться без стука в ванную комнату…

– А я вас знаю, – спокойно сказала девочка, обращаясь к Андрею. – Вы с мамой в одном классе учились, она рассказывала. У нас и фотографии ваши есть. Вы почти не изменились. Только потолстели немножко.

Юлька ахнула и ещё багровее покраснела. Но замечание дочери сделать она не успела – Андрей уже присел перед Олей на корточки и подмигнул ей.

– В общем, так, Олюшка, – сказал он заговорщически. – Я делаю твоей маме предложение и увожу вас обеих в Канаду. Как ты на это смотришь?

– А-а-а, класс! – завопила девочка и подпрыгнула на месте.

– А с английским у тебя как? – строго спросил Андрей. – Do you speak English?

– Yes, of course![6]– счастливо заорала она.

А я люблю женатого…

Ирочка, 26 лет, Санкт-Петербург

Утро тридцать первого декабря началось с генеральной уборки. Не то чтобы квартира заросла грязью – Ирочка всегда содержала её в чистоте, сказывалась тёткина выучка. Но ей необходимо было так занять себя физически, чтобы не осталось времени на моральные страдания. К тому же казалось очень символичным затеять уборку в преддверии Нового года – нужно было избавиться от мусора и старого хлама, чтобы с чистого листа начать другую жизнь.