Мария усмехнулась, взяла у него чашку и зашла в дом. Я исподлобья следил за Владом. Тот продолжал умножать и складывать до того мгновения, пока за Марией не закрылась дверь, а потом он так же, исподлобья, глянул ей вслед и сразу же – на меня. Словом, как в песне: он обернулся посмотреть, не обернулся ли я… Наши взгляды встретились. Не знаю, получилось ли, но я изо всех сил старался придать лицу бессмысленное выражение, подавляя ухмылку.

Влад покраснел и опустил глаза. Я тотчас оставил Дика наедине со своими невеселыми мыслями и пересел к Владу. Тот молча вскинул руку, мол, не мешай, и продолжил считать.

Я не сводил глаз с его наглой холеной рожи. Влад под моим взглядом стал нервничать, сбился со счета и кинул ручку на стол. Только после этого он поднял на меня свои невинные глаза, шумно выдохнул через ноздри, поджал губы, словно хотел сказать: «Как же ты мне надоел, братец!» – и выпалил:

– Да не любит она его! Не любит!

Я ответил ему его же словами:

– Э-э-эй! Ты все о своем!

Влад не выдержал и рассмеялся. В этом смехе было возвращение к своему «я» и мягкое покаяние. Он придвинул ко мне листок с цифрами, обвел кружком число «920 000», пририсовал к нему пальму и сказал:

– Знаешь, что это? Это наш остров!

С шумом отодвинув табуретку, к нам подошел Дик. Влад, не желая встречаться с ним взглядом, словно боялся, что ему придется давать в долг, снова принялся за подсчет, но Дик внешне не проявил к цифрам на бумаге никакого интереса.

– Вот что я скажу вам, парни, – произнес он, нервно стряхивая пепел с сигары на пол. – Свой выбор я сделал. Другого пути у меня нет. Как, собственно, и всего остального… Я слышал, что вы идете в Кито. Не бросайте меня, возьмите с собой. Я должен убить Гонсалеса, и я это сделаю. Без Марии жизни у меня нет…

От таких слов у меня ком подступил к горлу, а когда я перевел просьбу на русский, Влад сбился со счета.

Провожать нас вышла вся деревня. По опухшим лицам и синякам под глазами я узнавал участников вчерашнего застолья. Дядюшка Ромэно подарил нам по паре револьверов и сотню патронов к ним. Почесывая свой тугой животик и сыто сверкая глазами, как кот, побывавший на сметанном заводе, он признался нам, что таких хороших гостей у него отродясь не было и он всегда с радостью примет нас снова.

Мария взялась проводить нас до Пасто, откуда в столицу Эквадора регулярно летали маленькие частные самолеты. Дик сидел рядом со мной на заднем сиденье, много болтал, комментировал все, что мы проезжали, и совсем не замечал, как Влад, сидящий рядом с Марией, время от времени касается ее руки, лежащей на рычаге скоростей, и ее пальцы оживают от ласки.

Мне было искренне жалко этого недалекого, но честного парня, особенно в тот момент, когда мы прощались с Марией на маленьком полевом аэродроме в Пасто. Дик попытался заключить девушку в объятия и поцеловать, но, когда он приблизился к ней вплотную, оказалось, он был почти на треть головы ниже ее и потому промахнулся. Губы Марии, полыхающие огнем от пронзительной помады, пришлись как раз на скривленный в драках нос Дика, и она чмокнула его в это не самое лучшее место на его лице. Вакуэро в мгновение превратился в клоуна с красным носом, и выражение недоумения придало его лицу совершенно идиотское и комическое выражение. Ни о чем не подозревая, Дик смотрел на Влада и Марию, которые заливались смехом, и вопросительно поглядывал на меня, чтобы я разъяснил ему суть юмора.

Я не стал смотреть на это издевательство и пошел в палатку за пепси-колой, даже не простившись с Марией.

Во время полета на маленьком допотопном самолете, напоминающем наш отечественный «Ан-2», Влад с чистой совестью спал, сидя на подаренном ему Ромэно армейском зеленом рюкзаке, туго набитом долларами, и положив ноги на спинку соседнего кресла; я делал вид, что изучаю карту Эквадора, а Дик, стараясь не привлекать мое внимание, пересчитывал оставшиеся у него после «свадьбы» доллары, разглаживая их на колене. Что-то у него не сходилось, и он, не закончив подсчета, принимался за него вновь, шевелил губами и писал пальцем какие-то замысловатые цифры на запотевшем стекле иллюминатора.

Мы приземлились в аэропорту Кито на исходе дня двадцатого марта, ровно на шесть суток позже запланированного срока, пережив за эти дни столько событий, что их с лихвой хватило бы на весь год, чтобы он не казался скучным.

Но тогда мы еще не знали, что эти события были всего лишь прелюдией к более тяжким испытаниям и потрясениям, которые определила нам судьба.

– Не занимайся ерундой, – сказал Влад.

Он сидел в кресле на широкой лоджии гостиничного номера, лениво пил из бутылки пиво и поглядывал на город, покрытый душными сумерками. Под нами, на оживленном перекрестке, неистово сигналили автомобили; между ними по желтой пешеходной «зебре» сновали торговцы с тележками, полными фруктов; в нелепых, выкрашенных в разные яркие цвета, не похожих друг на друга двух-, трехэтажных домах-коробках вспыхивали тусклым светом маленькие окна; откуда-то доносилась джазовая музыка; люди в ярких канареечных или оранжевых рубашках медленно шли в обе стороны по тротуару и как горох через пальцы обходили припаркованные у домов автомобили – уродливые горбатые малолитражки с круглыми фарами, похожими на выпученные глаза, разбитые донельзя грузовики, фургоны и давно отслужившие свое американские «Форды», похожие на жестяные чемоданы.

Влад отдыхал и готовил силы для завтрашнего дня, потому не хотел растрачивать умственную энергию на те дела, которые, по его мнению, не способствовали приближению к главной цели. Сегодня мы не смогли попасть в земельный комитет, так как он закрылся сразу же после обеденной сиесты, и все манипуляции, связанные с покупкой острова, пришлось перенести на завтра. Дик, соблюдая субординацию, снял номер в гостинице подешевле, лишив нас на вечер своего шумного общества. Купив ящик пива и корзину вареных омаров, Влад объявил мне, что нуждается в отдыхе. Я примкнул к его трапезе, но прихватил с собой на лоджию толстый телефонный справочник и, листая его, между делом раскалывал камнем крепкие хитиновые клешни.

– Не занимайся ерундой, – повторил Влад. – Отдыхай.

Я просматривал все фамилии на букву D.

– Ты помнишь, кто такая Жоржет Дайк? – спросил я.

– Ну! – ответил Влад неопределенно.

Я на всякий случай напомнил:

– Это сестра Генри Леблана, которой остров достался по наследству после исчезновения брата. Спустя некоторое время она добровольно отказалась от наследства в пользу государства, вышла замуж и сменила фамилию.

– Значит, она уже не Жоржет Дайк, – произнес Влад и медленно поднес к губам горлышко бутылки. – А зачем она тебе вообще нужна?

– Я хочу узнать у нее, что все-таки случилось с ее братом.

– Тебе это очень интересно?

– Если он наступил на грабли, – ответил я, замахиваясь камнем на красный, в белых острых пупырышках панцирь, – то я предпочитаю обойти их стороной.