на него засаду на трассе и сейчас выцеливает, как загнанного зверя…

Забарабанили по металлу пули, коротко крикнул и обмяк офицер на водительском сидении, но машина пусть и под обстрелом – но продолжала идти назад, мертвая нога давила на педаль газа и двигатель пока еще работал. РАФ – скрипя и скрежеща двигателем, пошел назад и остановился, только ткнувшись во что-то задом. Всех бросило вперед…

Первый президент Украины – лежал на полу машины, между сидениями, а на нем лежал кто-то… или что-то. Он же, профессиональный охотник и стрелок – лежал ни жив, ни мертв. И лишь когда открылась сзади дверь… когда его начали вытаскивать из простреленного РАФика, матерясь последними словами на чистом русском, он понял, что тот офицер, что лежал на нем всю эту минуту – был мертв. Он прикрыл его от пуль своим телом…

То, во что ткнулся РАФик – было Камазом, древним, колхозным Камазом с нарощенными бортами: видимо, председатель пустил в город машину с сельхозпродукцией, чтобы продать ее на одном из нелегальных рынков за наличные и по спекулятивной цене. Увидев, что происходит на дороге – водила оставил машину и дал деру. Сейчас – оставшиеся в живых офицеры личной охраны Кравчука увидели в этом Камазе со светло-синей кабиной и расколотым лобовым стеклом последний шанс выжить и уберечь от смерти первого президента Украины. Кравчука буквально как мешок затолкали в кабину, один из офицеров сел за руль, двое других – забрались в кузов. Пригнувшись к рулю и с хрустом воткнув заднюю – офицер резко сдал Камаз назад…

…

На сей раз – две машины, Волгу и девятку – мы позаимствовали у аэропортовского персонала. В Камаз – погрузились четыре человека, два в кабину и в кузов. В случае чего – Камаз мы используем как транспорт для вывоза первого президента Украины. Который сейчас рискует стать и последним.

Договорились, где встретимся с Камазом – и рванули… в объезд. А что делать? Основная дорога перекрыта, надежда только на то, что проберемся окольными тропами. Местным был только Игорь, он примерно представляя где мы едем и была карта. Туристическая. В аэропорту купили. Вот такое у нас материальное обеспечение… хотя кто же знал, что тут будем…

Пошли от Киева… там уйдем в объезд. Дорога чем дальше от Киева – тем была хуже… и на всем печать какой-то провинциальной сельской неустроенности…

Свернули. Поехали через какой-то городок. Провинция… деревянные дома, гуси на центральной улице… Киевская область.

Это что ли они хотят изменить? Но как? Выгнав русских и вообще, всех кто не нравится? Разве так изменишь?

– Мы правильно идем? – спросил я Игоря. Он усмехнулся и ответил

– А хрен его знает…

…

На площади перед зданием – на постаменте указывал путь в светлое будущее не желающим больше его слышать потомкам Ильич, на постаменте, рядом с официальными, бледно-золотыми буквами ЛЕНИН было намалевано краской «КАТ».

Палач по-украински.

Райком…

Это был райком партии.

Партии, которая когда-то приняла сельского паренька из украинской глубинки, воспитала, дала дорогу наверх, довела до должности первого секретаря. Он же – это партию предал и, в конце концов, убил. Сделал это изящно-просто: запретил финансировать все партийные нужды из бюджета. Членские взносы давно никто не платил – до взносов ли, когда жрать нечего, одеться не во что, и кооперативные цены в три – пять раз выше государственных. Там, где партию приняли на попечение местные Советы, как в Донецкой и Луганской областях – она продолжила существовать. В остальных местах – люди перестали платить взносы, и партийцы просто разошлись по домам, закрыв кабинеты на ключ. Где-то партия не существовала с девяностого года, как во Львове или Ивано-Франкивске. Здесь же – из здания ушли совсем недавно… в кабинетах еще был обжитой дух…

Старый Камаз – остановился прямо посреди площади, устало выдохнул, откашлялся и заглох. Этот городок ничем не отличался от других таких же украинских провинциальных городков… город как город… близость к Киеву обозначала, что молодежи здесь совсем нет, все уехали – да и с продуктами небогато, несмотря на то, что украинская земля щедра к тем, кто ее любит. Они остановились здесь просто потому, что от места засады ушли достаточно далеко, и дальше бежать не было смысла… да и куда?

И нужен был телефон…

Два человека, поддерживая третьего с обеих сторон пошли к зданию райкома, бросив машину на площади. Четвертый шел впереди с оружием, прокладывая путь.

Внизу – заперто не было, коротающий пенсию дедок-вахтер, оторвался от шашечной доски, где играл партию за обоих…

– Сюда нельзя… – он заикнулся и замолк, увидев оружие. Тогда еще на оружие небыстро реагировали… опыта не было

– Телефон есть, отец? – устало спросил человек в гражданском, порванном костюме, но с автоматом – в скорую звони… Кто в здании есть?

– Сейчас никого… закрыто … опечатано все… вы чего?

Дед осекся во второй раз… в зашедшем в здание человеке, лицо и костюм которого были обильно испачканы кровью – он узнал президента Украины…

– Кровать есть, дед?! Кушетка… алё…

– А… да, да. Есть.

– И телефон…

…

До того, как стать первым секретарем – он был секретарем ЦК по идеологии. Получается… это он виноват в том, что в идеологии такой завал, что его, первого президента Украины, за которого люди проголосовали – едва не убили на дороге.

Дед вахтер – суетился…вел их на второй этаж, где находились кабинеты секретаря райкома и местного главы исполкома… а он шел, и все тяжелее было ему ступать по этим ступеням. Пусть его и вели под руки…

Кабинеты были друг напротив друга, с общей приемной. Кабинет секретаря райкома партии – был опечатан какой-то бумажкой, один из охранников – сорвал ее и в несколько секунд открыл дверь. Внутри было тихо и пыльно…

– Одного меня оставьте

– Леонид Макарович…

– Я в порядке

Охрана отступила… врача, в конце концов, можно привезти и сюда.

Оставшись один, первый президент Украины – прошел по кабинету… посмотрел на фотографии… на месте многих были более светлые прямоугольники на стене, но две почему-то остались. На одном какой-то мужик присел и обнимает молодого теленка на фоне фермы, на другом – он же, вместе с комбайнером в кабине Нивы.

Зачем мы все развалили? Зачем отказались от того пусть возможно и немногого, но твердого и надежного что было в расчете на какие-то выси и дали… мы ведь сами не знали, как хотим жить – но точно знали, как жить не