class="p1">– Почему же тогда вы сидите в моем кабинете?

– Наверное, потому, что занимаюсь совсем не тем, чем бы хотелось.

– Не любите свою работу?

– Нет. Журналистика мне нравится.

– Что же тогда?

– Ненавижу то, во что она превратилась.

– Поясните, пожалуйста. Я далек от этой сферы.

– Журналистика мертва.

– Как рок-н-ролл?

– Не понял…

– Песня была такая у БГ.

– Кто это?

– Певец. Не важно. Продолжайте.

– Так вот, ее больше нет. Новости, пропаганда, хайп, пиар, чтиво, астрологические прогнозы, мемасики, приколы, документалистика есть. А журналистики нет. Пропали гении, способные родить свежие мысли. Все, кого считают лидерами мнений, всего-навсего отрабатывают чей-то заказ. Кто-то за деньги, кто-то за идею, а некоторые и того хуже – за еду. Но никто из них не создает своего. Эпоха Чернышевских и Лениных закончилась. Вот, например, вы знаете имя хоть одного современного журналиста?

– Хм. Интересный вопрос. Не знаю даже. Познер, например.

– Ведущий на государственном канале? Думаете, он может говорить то, о чем действительно думает? Не уверен. Безусловно, он блестяще образованный человек, мыслящий и все такое. Но нет. Это не журналистика. Он заложник своего гонорара.

– Насколько я знаю, он пытается быть еще и общественным деятелем. Совестью нации. Что-то вроде того.

– Ключевое слово «пытается». Как дважды эмигрант может быть совестью нации? Хотя нельзя не отметить, что он профи. А еще кого-нибудь можете вспомнить?

– После ваших ремарок боюсь, что все, о ком я думал, не подходят. Начал с Листьева и Доренко.

– Они тоже телевизионщики. В первую очередь – ведущие. Уверен, что ни одного пишущего не назовете.

Аркадий на некоторое время задумался, прокручивая в голове воспоминания о статьях в прессе или интернете, прочитанных им когда-либо. Никаких имен он вспомнить не смог. Точно так же, как не смог припомнить, чтобы что-нибудь из прочитанного заинтересовало его настолько, что побудило бы посмотреть имя автора.

– Пожалуй, вы правы. Фиаско.

– Потому что их нет.

– А кто тогда все эти люди, работающие в газетах, журналах, интернет-сайтах?

– Ремесленники. Придворные шуты. Падальщики. Многие – талантливые. Некоторые известны в узких кругах. Но все они так или иначе зажаты рамками редакционного задания, а редакция, в свою очередь, имеет обязательства перед акционерами, чиновниками, рекламодателями, даже перед аудиторией, на которую, конечно, в большинстве случаев всем наплевать, лишь бы читали. В таких условиях, каким бы ты ни был талантливым, попросту невозможно сказать настоящее слово, быть до конца искренним или провозгласить нечто, что вышло бы за рамки компромиссного восприятия действительности.

– Вы хотите сказать, что все журналисты врут?

– Почему же? Нет. Они искренне верят в свою ложь, а это почти правда. Собственно, поэтому меня и не смущает то, чем я занимаюсь.

– Заказные статьи?

– Да. По крайней мере, я не строю иллюзий относительно себя. Но иногда это бывает невыносимо!

– Вы сомневаетесь в правильности вашего выбора профессии? Так?

– Нет. Я выбрал правильную профессию. Всегда любил литературу, а в подростковом возрасте начал пробовать писать. В основном стихи. Некоторые, как говорили, были ничего так. Да и сейчас мне иногда удается донести до аудитории собственные мысли. Хорошо запрятанные, конечно. Какие-никакие, а свои. Но этого мало. Я бы хотел написать что-то значимое, что-то, что заставило бы людей задуматься о том, кто мы вообще такие, что-то масштабное. А у меня банально нет на это времени.

Я вынужден с утра до вечера исполнять чужие прихоти, копаться в незначительных историях, вызывающих интерес у небольшой кучки людей, препираться с редактором из-за синтаксических ошибок или соглашаться с безумствами заказчиков, не имеющих не малейшего представления о том, что такое медиа.

И все это уничтожает меня. Я чувствую беспросветную бессмысленность! Даже не представляете, какое количество времени сжирает переписка в мессенджерах! В детстве время тянулось, а сейчас я не успеваю понять, что уже начался следующий день.

– Вы не одиноки. У меня то же самое. И, думается, не только у меня.

– Может быть. Но вы, как мне кажется, делаете полезное дело – возвращаете людям крышу на место.

– Скорее поддерживаю, чтобы она не скатилась. Все-таки я не психотерапевт.

– Не важно. Ваши усилия можно оценить количественно. Такой роскошью я не обладаю. Иногда мне кажется, что я в полном тупике. Не вижу будущего. Понимаете?

– А каким, по-вашему, оно должно быть?

– Если бы я знал, док! Именно поэтому я к вам и пришел.

– Надеетесь, что я укажу вам путь?

– Нет. Хочу, чтобы вы меня прокачали. В первую очередь помогли понять себя. Тогда я и с путями разберусь. А то я запутался что-то и очень устал от этого. Дошло до того, что начал срываться на людей, плохо сплю, есть не хочу. I need help, doc!

Кузнецов, в процессе разговора значительно улучшивший свое первоначальное мнение о клиенте, одарил молодого человека своей фирменной улыбкой, призванной вселять уверенность в собеседника.

– Ну что же. Поиски смысла жизни – мой конек. И мы его обязательно найдем! А для начала разберемся с тем, кто вы такой, чтобы у вас не осталось никаких вопросов.

– Именно это я и хотел услышать!

– Хочу только сразу предупредить, Арсений, процесс может быть длительным.

– Насколько?

– Сию секунду вам даже папаша Зигмунд не сказал бы. Все зависит от ряда факторов: насколько вы будете открыты, количества скелетов в шкафу вашего подсознания, желания меняться и внешнего фона. Насколько я понимаю, у вас там адок, как сейчас модно выражаться?

– Кромешный.

– На первоначальном этапе данное обстоятельство будет обременяющим, так как, скорее всего, помешает ощущать гармонию внутреннего и внешнего. Не хочу вас пугать, но (и это вполне возможно) какое-то время может быть даже невыносимо. Но не переживайте, я буду постоянно на связи и помогу вам пройти через этот кризис с минимальными потерями. Не сильно напугал?

– Речь же идет о жизни и смерти. Можно и рискнуть.

– Не драматизируйте. Все не настолько серьезно.

– Нет, док. Для меня это именно вопрос жизни и смерти. Если я не пойму, кто я такой, то разрушу себя, исчезну как личность.

– Кстати, о саморазрушении, вы употребляете?

– Не понял?

– Алкоголь, наркотики?

– Вот сейчас обидно было. Я даже не курю. Плюс – хожу на фитнес, на бокс и бегаю по утрам.

– Диету соблюдаете?

– Стараюсь, чтобы быть в форме, а то на фастфуде жир быстро нарастает. А это – фу.

– А зачем вам это?

– Как зачем? Сейчас такое время, надо выглядеть хорошо. Это в любом бизнесе помогает. Как там раньше говорили: «По одежке встречают».

– И как успехи?

Вместо ответа Арсений молча закатал рукава своей хламиды и продемонстрировал две сильных руки, обильно покрытые татуировками. Для убедительности юноша напряг мышцы, чтобы