А первая «Шилка» крутанулась на месте и медленно поползла к грузовикам. Там уже народ расшнуровал тент и с натугой вытаскивал короткие звенья ленты со снарядами. Правильно. Повоевал – первым делом перезарядись.

– Может, помочь чем? – тут же влез неугомонный Незлобин, явно желающий пощупать все своими руками в так полюбившейся ему технике.

– Вообще, должна быть еще транспортно-заряжающая машина, – капитан несколько раз зевнул, прочищая уши, – там и лебедка есть, и прочее, но ее при выгрузке с судна уронили, и мы пока все руками. Так что от помощи не откажемся – снаряды тяжелые.

Вообще, процесс перезарядки «Шилки» вручную происходил совершенно неинтересно для стороннего наблюдателя. Откуда-то сбоку от стволов вытащили кончик ленты, народ подтаскивал сегменты из грузовика, их цепляли друг за друга и потом с помощью почему-то окрашенного в коричневый рычага заставляли «Шилку» заглатывать новую порцию.

Немного понаблюдав за работающими, я решил проверить, что там с паромом и вообще в округе. С судном было все хорошо: паром стоял, приткнувшись к берегу с опущенным пандусом. Но на нем и рядом с ним никого не было: все собрались чуть дальше.

Я подошел поближе и услышал женский плач. Какая-то старушка стояла около кучи мяса и плакала. Поизучав взглядом, я прикинул, что раньше это было коровой, хоть и страшно худой. Странно. Оглядевшись, я заметил около себя непривычно тихого «петушатника». Дернул его за рукав и, кивнув в сторону старушки, вопросительно поднял брови. Букмекер руками мне показал, что обломок самолета спикировал на животное, и буренке наступил амбец.

– Так, подожди, – забрезжила у меня идея, – а сколько корова нынче стоит?

Я достал из сумки пачку денег, пошелестел донгами, кивая в сторону останков животного. Букмекер ободряюще хмыкнул, вытащил несколько купюр.

Ну вот не могу я остаться в стороне от плачущей женщины – что-то внутри перевернулось. Нет, нимба над головой не образовалось, но какой-то моральный компас в голове начал вертеться. Туда ходи, сюда не ходи… Тем более мы-то сейчас с Огоньком по местным меркам миллионеры, и помочь нам – раз плюнуть.

Кивнув сам себе, я пошел назад к машине. Там Незлобин выводил китайца на прогулку под удивленными взглядами военных и попутно путано объяснял, за что мы его так.

– Леня, я тут немного денег выдал местным товарищам, – сообщил я Незлобину. – Там вьетнамке одной помочь надо.

– Валяй, только на пиво оставь, – на секунду отвлекаясь от описания наших приключений, откликнулся товарищ. Попутно Огонек очень ловко перевел тему с нашего китайца на поиск пилотов.

– Да какие там пилоты, – отмахнулся Гриценко, – парашютов нет.

– Тогда микросхемы в обломках поищите, – подал голос я, убирая сумку с деньгами в машину. – Только аккуратнее там, может чего оставшееся бабахнуть.

– Не учи ученого, замочи копченого…

Капитан скомандовал, армейцы собрались в две команды, пошли искать обломки. А ко мне пришла целая делегация благодарных вьетнамцев во главе с бабкой. Принесли они разных даров флоры и фауны – яйца, молоко, сладкий картофель кумару и даже кокосовые конфеты.

– Не вздумай брать от них местное бухло, – сказал Незлобин, заталкивая китайца в багажник. – Этот «лямой» со змеями внутри выглядит зашибись, только дристать после него можно год.

– Наоборот же, промывает нутро? – удивился я.

– Поверь мне. Хорошей водки тут нет. Мужики хвалили вино, но я не пробовал. И тебе не советую.

Пока мы общались с местным населением, горящее пятно авиакеросина снесло течением, и народ начал грузиться на паром. И не абы как, а складируя свои пожитки и мешки согласно молчаливым указаниям старого вьетнамца с потрепанной капитанской фуражкой на голове.

Похоже, и нам пора было собираться. Я поручкался с зенитчиками, залез на водительское сиденье. Повернул ключ зажигания, и – о чудо! Машина завелась. Никаких проблем, с пол-оборота. Наверное, Огонек на нервах что-то перепутал просто. Или тачка нам с характером попалась.

Повинуясь командам капитана, я очень аккуратно заехал на паром. Первый раз все-таки. Внутри меня где-то шебуршился червячок сомнений, пытаясь донести, что паром – это большая лодка, а лодки иногда переворачиваются. Но, видимо, я все сделал правильно, потому что судно даже не покачнулось.

Хлопнув дверцей, я попытался заплатить капитану. Тот сразу стал мотать головой:

– Онг, льенсо, льенсо!

– Уважуху высказывает, не берет денег с союзников, – резюмировал грустный Незлобин. Со своим бывшим сослуживцем он прощался сильно дольше меня, вспоминал каких-то боевых товарищей и даже вручил все-таки упаковку пива. Чем очень обрадовал лейтенанта.

Наконец паром причухал к месту назначения. Высадка полностью повторила посадку, только в обратной последовательности. Сначала аккуратно задом съехал я, а потом с парома ломанулись пешеходные вьетнамцы.

Пока я выруливал на очередную дорогу, Незлобин уточнял по карте, куда же нам ехать. Осознание того, что мы буквально в десятке километров от этого Ханоя, сильно приподняло нам настроение. Настолько, что теперь уже я стал что-то мурлыкать радостное себе под нос, обгоняя редких велосипедистов.

А на войне, как на войне —

Патроны, водка, махорка в цене.

А на войне нелегкий труд,

А сам стреляй, а то убьют.

А на войне, как на войне,

Подруга, вспомни обо мне.

А на войне – не ровен час,

А может, мы, а может, нас.

– Что это? – Незлобин поперхнулся пивом.

– Так «Любэ» же, – произнес я и тут же осекся. Никакого «Любэ» еще лет двадцать тут не предполагается.

– Какой-то новый ВИА?

– Да, да, – схватился я, словно утопающий за соломинку. – Новый ансамбль, только появился.

– И что там дальше?

– Комбат-батяня, батяня-комбат, – начал вспоминать я слова, – ты сердце не прятал за спины ребят. Летят самолеты, и танки горят…

Дальше припев мы уже даже не пели, а орали вместе, распугивая попутных и встречных вьетнамцев:

– Огонь, батарея! Огонь, батальон!..

Уже пошли пригороды Ханоя, как внезапно в привычный хруст всякой гадости под колесами начали примешиваться какие-то чавкающие звуки. Поначалу я не придавал им значения – мало ли чего там мы намотали. Потом машину потянуло вправо, и я все-таки решил остановиться на жопоразминательные процедуры.

– Нда-с. Ну и что будем делать? – озадаченно протянул Огонек, рассматривая два спущенных колеса по пассажирской стороне.

– А у нас вообще есть запаска? – как-то запоздало поинтересовался я.

– Даже если одна есть, что со вторым колесом делать?

Мы перегрузили китайца из багажника на заднее сиденье, пообещав, что скоро выгуляем, захлопнули дверцу и стали совместно рассматривать багажник.

Тот нас откровенно огорчил. Нет, когда-то в нем, может, и была запаска, домкрат и, наверное, даже насос, но сейчас