него особенность есть - никогда не плутать. А Яшка знать заплутал. И вот замерзать начал, да Филипп его за шкирку, а где и на своём горбу дотащил. Да там и не далеко, каких-нибудь полверсты. Дали ему медаль тогда. Как за Храбрость. А Яшка то и дело в благодарность таскает Филиппа в кабак: покормит и напоит от пуза. Правда, думается Филиппу, что так Яшка прикрывается от гнева своей благоверной, женщины во всех отношениях выдающейся, и на расправу скорой, и на руку тяжёлой. Да какая разница Филиппу-то, коли его кормит, да поит. Ведь эти-то деньги, сэкономленные, он, Филипп, на своих огольцов тратит. Растут чертенята, одёжки не напасёшься. Или вот книжки, чернила в школу нужны. Его-то, Филиппа, жена упорхнула с заезжим фершалом, ещё когда мелкий из пелёнок не вырос. Матушка головой скорбная, глаз да глаз нужен. Что ж он, тать что ли, неужто сдаст её в дом призрения?! Да только чем-то не угодил Филипп Богу видать... И беспорочная служба не уберегла от напасти.

Штаб строительства железной дороги

Переключились на дежурный радиоканал - узнали точное количество шпал и рельс, которые немедля заказал. Заодно передали кодовую фразу, обозначающую, что у нас перебои на дальнописной линии и Дежурных электромонтёров послали и с той стороны, чтобы быстрее найти неисправность.

Вскоре мне доложили, что нашли повреждение не так далеко, за два квартала. Какие-то злодеи срезали кусок провода. Вот дурачьё, никуда они его пристроить не смогут, состав провод имеет совершенно определённый, и наши опознают сразу. Ну что ж, электромонтерам практика: "когти" поверх сапог и на столбы. Вокруг немедля толпа зевак, всяк, даже сопливый пацаненок, норовит советовать. Провод состыковали, и место сращивания спаяли. С помощью бензиновой горелки.

Так-то спиртовая это горелка. Но, как и двести лет спустя, наш человек спирту быстро находит более достойное применение. А именно: употребление внутрь. Пришлось переходить на бензин. Его тоже один ухарь-электромонтёр попытался употребить. Видать, с Большого похмелья был. Иначе вонь бы отпугнула. Ну и так, глаза чуть на лоб не вылезли. И теперь это история ветром разлетелась среди электромонтёрской братии и служит хорошим пугалом.

Совсем телеграф отказал в три часа, когда провод спёрли значит. Однако, когда линию восстановили, дальнописец всё также хандрил.

В четыре тридцать восемь по-полудни, я машинально бросил взгляд на ходики, кстати, также опытного производства РАК, и записал в журнал, Царскосельские электромонтёры отрапортовали, что в одиннадцати верстах на столбе разбит изолятор. И провод под ветром задевает разросшийся березовый молодняк. Изолятор заменили, березняк подле линии телеграфа вырубили. Связь тут же наладилась. Я вздохнул с облегчением. Но радовался до следующего дня.

Царская канцелярия

Служба в последние три месяца совсем пошла наперекосяк. Им всё меньше и меньше приходилось доставлять пакеты. Поговаривали, что скоро вовсе разгонят, чем тогда станет зарабатывать Филипп не представлял. Но пока лишь сократили личный состав, оставили наиболее заслуженных и, слава Богу, Филиппа в их числе. причём, когда начальство поинтересовалось у обчества -в кои-то веки! - как служивые хотят получать зарплату: за каждый выезд отдельно или среднюю, за день, они сами выбрали подневную. Ведь к тому времени они уже редко выезжали, всё больше дожидались в дежурке. Выбрали, как выяснилось, себе в убыток, последние дни выезды вновь сильно участились, да вот только жалование осталось прежним, нищенским. Однако умные люди подсказали Филиппу, что делать, чтобы сохранить службу.

Штаб строительства железной дороги

На второй день телеграф засбоил уже к одинадцати утра. На сей раз учёные горьким опытом электромонтёры нашли разбитый изолятор спустя всего сорок три минуты. И это уже мало напоминало случайность.

А к вечеру ситуация повторилась. Но на этот раз с электромонтёрами отправился наш "штатный" сыщик балагур Макарка. Теперь раскокошили сразу три изолятора подряд и всего в полутора верстах от Санкт-Петербурга. Это сыграло нам "на руку", потому что посерьёзневший Макар вскоре вернулся и взял с собою Орлиного Когтя как следопыта.

К сумеркам мы уже знали, что злоумышленник подъезжал на лошадях. Индеец описал подковы, разные, но все с одной отличительной особенностью. и разбивал палкой изоляторы прямо с дороги, подходившей во всех местах повреждения вплотную, а где и пересекала линию телеграфа. Почему именно палкой? Потому, что пока Орлиный Коготь едва ли не нюхал следы, нашел одну, заброшенную подальше в кусты. А Макар с словно добрый легавый пёс обрыскал окрестности и отыскал-таки крестьянина, который из лесу своими глазами видел злодея. И описание сего персонажа поставило нас в тупик.

Царская канцелярия

Филиппу оставалось объехать головку оврага, а там чуть на подъём и перед глазами раскинется столица. От вида города с того места у него всегда захватывало дух и к горлу подступал восторг понимания, каково величие Руси! А здесь, в тени сосен, высаженных чтобы уберечь берега от дальнейшего размывания и укрывающие от ветерка, дорога не просохла от утреннего ливня и Филипп, заботясь, чтобы лошадь не месила грязь, пустил животное по травянистой обочине.

Поэтому ехал бесшумно и когда бросил взгляд вдоль линии новомодного дальнописца - будь он неладен! - шедшей по просеке прямиком через овраг, увидел на противоположенном берегу старого знакомца. Брови Филиппа полезли вверх.

"Наверное, ищет место облегчиться", - подумал, и решил подобраться незаметно, по-товарищески подшутить. Тем более, что и оставалось-то саженей полста. Но, когда он их миновал, никого не застал.

Филипп привстал на стременах, озадаченно озираясь. В блеклой почти по-осеннему зелени кустов что-то темнело, он перегнулся и потянул. Вытащил палку, повертел, поднял глаза на провисший провод, опустил на брызги стекла на дороге. Это что же получается: его, Филиппа, подбивал-подбивал, а сам не утерпел?...

И в этот момент из кустов бесшумным бесом выскочил инородец. То ли татарин, то ли калмык, леший их разберет. На голове перья и глаза Филиппа полезли на лоб.

Однако он справился с собой, а точнее, не он, а его тело действовало само по себе: натянул поводья, хватанул вытягивая пистоль и заблажил противным самому базарным бабьим голосом "Царское дело! С дороги! Стреляю!"

Инородец нисколечко не убоялся, а выхватил топор, обычный, плотницкий топор и заулюлюкал, ринулся на Филиппа.

Чёрт его ведает, чем бы всё это закончилось, но тут раздалось властное: "Смирно!", - и инородец, и Филипп, приученный к повиновению, встали как вкопанные.

Шуму было много. Филипп никого не подпускал, покуда не прискакал старшой, который забрал пакет а