Гай и Браун встретились в поезде и мгновенно узнали друг в друге членов одного и того же братства, Братства Безбилетников. Браун любил поезда за то, что там можно было найти корочку хлеба или подремать пару часиков. Он не возражал против похвал и почесывания за ухом до тех пор, пока мог спокойно смыться и двигаться дальше по своим делам. Но Гай не просто почесал его за ушами, а осмотрел невзрачную голубую бандану, прочитав слова, написанные на ней перманентным маркером.

– Браун Гудини-Маларки, – прочитал он и хмыкнул. – Да тут целое имя и еще две трети.

Гай вытащил свою свистульку, и ее пронзительные звуки вдохновили Брауна на песню.

– Отличный слух, братец Браун! – похвалил Гай и продолжил играть под аккомпанемент собачьего воя. Через три остановки и половинку хот-дога эти двое заключили союз. Тот самый, который теперь, пару недель спустя, зашатался.

Браун отряхнулся, правда, без особой пользы. Затем уставился в окно, включив в полную силу свое Внушение. Ты выйдешь из магазина. Ты выйдешь из магазина. Ты выйдешь из магазина. Но Гай просто повернулся спиной, непринужденно отправив бутылку жидкости для заправки зажигалок в карман мокрых штанов, и Браун злобно облаял стекло, которое, похоже, блокировало силу его взгляда.

Еще одна ночь, сказал он себе. Потом он уйдет от Гая. Браун не станет скучать по этому человеку, но станет скучать по его отличному, удобному спальнику с овечьей шерстью. Гай позволил Брауну спать на краешке, и даже такой капли роскоши было достаточно для того, чтобы пес начал мечтать о собственном доме: с преданными хозяевами и корзинкой с подушкой на дне, с миской, автоматически наполняющейся кормом, и пакетиком собачьего лакомства, которое люди станут давать ему за простейший Взгляд.

О чем он думал? Ад и все черти. Мешок заставил его размякнуть. Еще одна ночь. И на этом все. Потом он повернется и исчезнет в какой-нибудь сумрачной аллее в гордом одиночестве. Независимый. Свободный. Ведь он Браун Гудини-Маларки, а вовсе не сторожевой пес для этого ублюдка.

Внутри Гай осматривал ряд декоративных бонгов, терпеливо перенося злобное фырканье продавца и игнорируя Взгляд Брауна. Пока Гай не встречался с вымокшим псом глазами, он мог не думать о том, что надо бы выйти из магазина и пойти купить бургер. Продавец настроил радио на дерьмовую местную радиостанцию, и когда заключительные аккорды песни перебил голос ведущего, Гаю показалось, что ему плеснули кипятком в ухо.

– Й-а-а-а-а Р-р-р-р-рик Р-р-р-р-ревеню, – пропел он, и в его «я» было значительно больше одного звука, – и э-э-это была Джус Ньютон с песней, хотя, думаю, вам не нужно ее называть, правда? Но вот назвать время нужно. Сейчас два тридцать. Время мордобоя, как говаривал мой старик.

Гаю стало интересно, сможет ли ведущий удержаться от объяснений.

– Два тридцать? Дать в лица, – объявил ведущий, придурковато хихикнув.

«Не-а», – подумал Гай.

– И сейчас пришло время для гор-р-рос-с-скопа, составленного с-с-суперз-з-звездой нашего небосклона, тем самым Л-лео Торнбери из «Звезды».

Гай вполуха слушал что-то о случайных романтических встречах Близнецов и благоприятных условиях для расширения и обновления бизнеса у Дев.

– И всем истинным Водолеям Лео сообщает: Вы отлично справляетесь, водяные. С Юпитером, обрушившим свою щедрость на ваш профессиональный сектор, вы наконец-то начнете видеть результаты долгих лет работы. Наслаждайтесь признанием и примите то, что по праву пришло к вам. На поклон, Водолеи! И, наконец, прогноз для всех водоплавающих зодиака. Рыбы…

Но уши Гая-Водолея уже сбились с этой волны.

Юпитер, обрушивший свою щедрость, размышлял он. Вы наконец-то начнете видеть результаты долгих лет работы.

Ну, если уж это не знак, решил Гай, то он тогда вообще не представляет, что такое знак. Он подумал обо всем, что потерял за всю свою жизнь за карточными столами казино «Юпитер» на Золотом берегу. Но потерял ли он свои деньги? Или же, как предположил сейчас астролог, он их просто инвестировал? Плоды, сказал астролог.

Юпитер, о Юпитер! Великий древний бог звал его на север и обещал засветить золотой молнией прямо в карман. Справится… на поклон, Водолеи!

Гай глянул в окно на отвратительную погоду и попытался вспомнить, как солнце Золотого берега греет обнаженную кожу, как пальцы ног зарываются в горячий песок, вместо того чтобы неметь в сырых ботинках. Когда лучше всего отправляться на северное побережье, как не в разгар унылой южной зимы? Ну, может быть, в начале унылой южной зимы, но этот корабль уже ушел. В общем, идея ему понравилась. Очень понравилась. Песенный бизнес в последнее время шел неплохо, и он мог позволить себе купить бритву или даже заглянуть в десятидолларовую парикмахерскую – привести себя в порядок, прежде чем выйдет на обочину ловить попутку. И в кармане останется достаточно монет, чтобы спеть дуэтом с Юпитером.

Но если он решит отчалить, внезапно вспомнил Гай, что станется с Брауном?

Гай повернулся взглянуть на Брауна, и в ту же секунду, когда его глаза встретились с единственным глазом пса, у него возникла мысль: «Сейчас я выйду из магазина. Куплю огромный гамбургер, вытащу котлету и отдам ее Брауну». Дверной колокольчик звякнул, когда он покидал магазин под полным отвращения взглядом продавца.

– Хороший мальчик, – сказал Гай, когда пес спрыгнул с мешка, и Браун, как любая собака обожающий похвалу и ласку, сам того не желая, завилял хвостом. Гай поднял спальник и посмотрел на Брауна. Он привязался к маленькому приятелю, но вряд ли удастся взять его с собой. Кто согласится подвезти парня с грязной одноглазой псиной в комплекте?

Но, решил Гай, будь он проклят, если оставит песика в городе без защиты. Итак, пока мужчина шел к привокзальной бургерной, в его голове зрел план.

Полчаса спустя согревшийся и почти сухой, с брюхом, набитым мясом, Браун спал в вагоне поезда, направляющегося в западную часть города, положив клыкастую пасть на передние лапы. Когда он проснулся, его посетило жуткое ощущение удавки на шее. Это был пояс Гая, исполняющий роль поводка и ошейника сразу. Помимо этого, Браун чуял то самое место.

Нет, мелькнула паническая мысль. Нет! Но ошибки быть не могло.

Браун взвыл, проклиная Гая – жалкого предателя, ходячую кучу кошачьего дерьма, – но парень легко вытащил его из вагона на перрон, где в ноздри пса ударили запахи нищеты и множества собак. А следом добрались и звуки, легко преодолевающие слои мелкоячеистой сетки забора и ярды голой площадки для выгула. Браун услышал, как пара стаффордширских бультерьеров обзывают друг друга ублюдками через прутья решетки. Какая-то колли с психическим расстройством все время визжала: «Овцы! Овцы! Овцы!», а выводок шелудивых щенков чихуа-хуа скулил, ища мамочку. Браун зарычал прямо в лодыжку Гаю.

– Тише, парень, тише, – успокаивающе забормотал ему Гай, продолжая тянуть его по виадуку, а затем по узкой тропинке к зданию собачьего приюта.