Вскоре две вылизанные тарелки оказались на кофейном столике, и Ник открыл вторую бутылку вина, которая, как заметила Жюстин, была заметно менее дорогой, чем предыдущая. Полностью согревшаяся и слегка подвыпившая, она сняла туфли и устроилась на диване с ногами.

– Спасибо за все, Ник. За ужин… за то, что отпраздновал со мной.

– Пожалуйста, – ответил он. – Но не думай, что я забыл. Помнишь, ты все еще должна признать, что Лео Торнбери знает все.

– Это довольно громкое заявление, – заметила Жюстин.

– Ладно, я не собираюсь тебя торопить. Как только ты созреешь, – с шутливой наставительностью сказал он, – я с удовольствием услышу твое признание.

Жюстин рассмеялась.

– Хорошо. Полагаю, сейчас ничуть не хуже, чем потом. – Она глотнула вина, задумалась, прочистила горло и сделала серьезное лицо. – Похоже, Лео Торнбери – довольно неплохой астролог.

– Ха! – воскликнул Ник. – Жалкие потуги. Попробуй еще раз.

– Ладно, ладно. Ты прав, – сдалась Жюстин. – Э-э… Прогнозы Лео Торнбери по какой-то причине довольно точно предсказали ситуацию у меня на работе в этом году.

– Какая ты хитрюга, – возмутился Ник. – Что это еще за «по какой-то причине»? Слова, которые тебе нужны, это «Лео Торнбери знает все».

– Лео Торнбери, – снова начала Жюстин и разразилась смехом.

Мозг: Если бы он только знал, да?

Жюстин: Тебе обязательно было вспоминать об этом сейчас, когда мне так хорошо?

– Лео Торнбери, – поторопил Ник.

– Необычайно проницателен, – закончила Жюстин.

Мозг: Очень умно…

Но прежде, чем Ник успел что-то возразить, Жюстин с удивлением – отразившимся и на лице Ника – услышала, как в замке входной двери повернулся ключ. А спустя пару секунд в дверях гостиной появилась Лаура Митчелл, одетая в пальто из темно-зеленой шерсти с искрой, которое спадало почти до края ее невероятно высоких шпилек. Ее волосы были убраны в сложную прическу, которую, по глубокому убеждению Жюстин, мог сотворить лишь настоящий профессионал. Словно Лаура только что сошла с красной дорожки и с головой погрузилась в глубокое неловкое молчание.

– Привет, – сказал Ник, вскакивая на ноги. Он поцеловал Лауру в щеку. – Ты говорила, что собираешься зайти?

Лаура переводила взгляд с Ника на Жюстин и обратно на Ника.

– Рекламные съемки были на Вестбери, прямо на другой стороне парка, – объяснила она, махнув крохотным клатчем, словно пыталась показать, откуда пришла, – и я решила заскочить к тебе по пути домой. Сказать… привет.

Молчание, последовавшее за ее словами, все тянулось и тянулось, и с каждой долей секунды Жюстин чувствовала все большую неловкость.

– Это Жюстин, – торопливо выпалил Ник.

Секундное недоумение мелькнуло на лице Лауры, но Жюстин заметила, что та быстро и умело взяла выражение лица под контроль.

– Рада знакомству, Жюстин, – сказала Лаура, и ее отточенные хорошие манеры вызвали у Жюстин одновременно и зависть, и раздражение.

– Она – моя соседка напротив, – объяснил Ник.

– Оу, – сказала Лаура, и кусочки мозайки сошлись в ее голове. – Ты училась с Ником в школе. Ты же помогаешь ему с Шекспиром, да?

– Это все я, – подтвердила Жюстин, и ее мысли почему-то перескочили к их корзине-почтальону. Знает ли о ней Лаура? Тревожит ли это ее?

Лаура сняла пальто и повесила его на крючок шляпной вешалки.

– Хочешь стакан вина? – предложил Ник.

– Спасибо, лучше просто воды, – отказалась Лаура. Когда Ник ушел на кухню, она села рядом с Жюстин и спросила: – И как продвигаются его дела с текстом?

– Прекрасно, – ответила Жюстин. – Действительно хорошо. Осталось немного поработать с заключительным монологом. То есть если и есть в пьесе сцена, где нельзя ошибиться, так это сцена у гроба. Представь себе, ты в гробнице, с телом Джульетты на руках, полностью забыл слова и вынужден звать суфлера. Атмосфера напрочь разрушена!

Мозг: Ты болтаешь чушь.

Жюстин: Знаю. Видишь ее лицо? Она старается не показать этого, но все равно смотрит так, словно считает меня идиоткой.

Лаура, как теперь понимала Жюстин, оказалась одной из таких женщин. Их собранность и уравновешенность заставляли Жюстин нервничать, что вызывало у нее совершенно определенные физиологические реакции. Как бы она ни старалась, но, беседуя с такими женщинами, как Лаура, не могла перестать нести всякую жизнерадостную чепуху.

Жюстин: Что я творю?

Мозг: Надевай-ка ты туфельки, цветочек мой.

Поэтому к тому времени, как Ник вернулся в гостиную, Жюстин уже сунула ноги в свои горячо любимые, но совсем не модные сабо и застегнула пальто с капюшоном, которое по дороге сюда казалось воплощением уличного шика, а сейчас – одеждой маленькой девочки.

– Мне пора идти, – сообщила она.

– Не нужно торопиться из-за меня, – сказала Лаура, и Жюстин видела, что эти слова были искренними.

– Нет, мне на самом деле пора, – уверила Жюстин. – Завтра у меня загруженный день на работе.

На прощание Ник снова ее обнял, но на этот раз никакого головокружения она не почувствовала.

– Извини, – шепнул он. – Такого я не планировал.

И Жюстин подумала, что наверняка теперь не будет спать полночи, гадая какого.

В день, когда официально началась ее стажировка, Жюстин стояла перед входной дверью «Звезды» уже в полвосьмого утра с портфелем, в котором лежали: огромное количество черных ручек, куча отличных блокнотов, набор контейнеров для канцелярии, миленькие стикеры, скрепки-пингвинчики и новенькие ластики.

Никого еще не было. Жюстин ввела код на электронном замке и вошла в полуосвещенную прихожую пустой редакции. В дверях кабинета журналистов она на мгновение замерла, рассматривая рабочее место, принадлежавшее Дженне Рей. Исчезли все открытки и записки, пришпиленные на войлочные доски вокруг компьютера; стакан для ручек был пуст, как и маленькая книжная полка рядом со столом. Жюстин пошевелила мышку компьютера, чтобы разбудить монитор, и обнаружила, что компьютер тоже девственно пуст, все файлы Дженны удалены и даже заставка установлена стандартная.

Переезд за новый стол, подумала она, это как переезд в новый дом в миниатюре, и его сопровождает та же смесь волнения и новизны, ожидания и прощальной грусти. Но сейчас она была рада, что проснулась так неуместно рано; чувствовала благодарность за возможность спокойно подготовиться к работе на новом месте, заварить себе чаю, немного помечтать… и заглянуть в свой старый кабинет, чтобы проверить факс. А там, в кабинете, который ей больше не принадлежал, в лотке факса лежал одинокий белый лист. Скоро все это станет заботой Генри.