— Оливия? — удивилась я. — Что ты делаешь здесь в такой час?

— А ты? — угрюмо поинтересовалась девушка.

— Не спится, — пробормотала я первое оправдание, что пришло в голову.

— А-а, — протянула Оливия и закусила губу.

Между нами повисло напряженное молчание. По раскрасневшимся, почти багровым щекам Оливии, ее блестящим глазам и крепко сжатым кулакам я понимала: ее что-то раздражает. Или кто-то. Сильно. Возможно, даже я.

Но, тем не менее, ноги не желали нести меня дальше. Я привалилась к небольшой подпорке у окна и уставилась в потолок. Когда рядом кто-то есть, паника не так страшна.

— Я когда-нибудь ее задушу, — пробормотала Оливия в конце концов. — Разрежу подушку, выпотрошу и напихаю перьев ей в глотку! Чтоб плевалась и давилась, раз своей гордыней подавиться не может! Клянусь!

— Тебе тоже не нравится Шанти? — отчего-то я не удивилась.

— Кто такая Шанти? — Оливия снисходительно приоткрыла один глаз. — О, Шантилья, что ли? Да нет… Роттильда Колон, протеже какого-то зажравшегося чинуши, куда неприятнее!

— Отчего ты так невзлюбила ее?

— Не знаю, — Оливия лениво пожала плечом. — Наверное, за то, что у нее есть то, чего нет у меня: наглость и умение перешагивать через трупы. Если бы меня выпнули на аудиенции, я не смогла бы отстоять свои права. Тем более, что и прав- то у нее никаких не было… За гордыню непомерную. Я ведь тоже из семьи ученых, но не кичусь этим. Ну и за вонь! Спать с нею в одной комнате невозможно!

— Некоторые участницы ведь домой уехали. После них остались свободные места.

— С кроватей убрали белье, — отрезала Оливия. — Наверное, нас проверяют и на умение уживаться с соседками. В таком случае, я это испытание провалила.

Между нами снова натянулась тишина. Хрустальная и звонкая. Тронь — трещинами пойдет, осколками рассыплется. Слышалось даже, как маглюмы за окном рассекают воздух и колышут листья.

— Я уверена, что именно Роттильда самозванка, — подытожила в конце концов Оливия. Ее лицо сделалось серьезным и недвижимым, как восковая маска. Под глаза легли черные тени.

— Самозванка? — я насторожилась. — Но с чего бы вообще самозванцам быть во дворце?

— Двадцать одна участница, — заметила Оливия. — Ты слышала о правиле двадцати? Исключений никогда не фиксировали!

— Да, но самозванка, наверняка, отсеялась еще в первом испытании, — проговорила я. — Ведь его невозможно пройти, если Филлагория тебя действительно не поцеловала.

— Она как-то его обошла, — краснота снова поплыла по щекам Оливии. — Со своими алхимическими примочками. Я уверена.

— Просто Роттильда тебе не по душе, вот и все.

— Она не должна стать королевой, — процедила Оливия сквозь зубы.

— Ты станешь ею скорее, — успокоила я девушку. — Кстати, если хочешь, можешь поспать на моем месте сегодня ночью. Все равно я не засну.

Глаза Оливии загорелись надеждой:

— Н-нет… Я не могу твою кровать занимать.

— Я настаиваю, — обхватила плечи Оливии крепкой хваткой и легко подтолкнула к своей двери. — Приди в себя, отоспись и не нервничай. Филлагория справедлива, она все сделает правильно. А уж самозванку на трон точно не пустит!

Оливия вздернула подбородок, и я впервые в жизни увидела, как она улыбается. Без издевки, без сарказма: как самый обычный человек.

Спать не хотелось. Совершенно. Всю ночь я шаталась по запаянной с двух концов секции, как глиста по кишке, считая маглюмы в деревьях и звезды в облаках. И думала, много думала… О своем происхождении, об отце: самом любимом и преданном, о поцелуях Рэнимора и его искрящихся глазах и об Олафе с его страшным посланием.

Что, если его разум действительно отбило, и он рискнет повести «Воронов» на дворец? Кем я стану тогда? И чью сторону приму?

На завтрак подавали овсяную кашу, яйца всмятку и нечто, похожее на кексы. Только, в отличие от сладкой выпечки, шедевры современной кулинарии упаковали в большие листья ревеня. На вкус подобия кексов оказались таким себе: будто тесто смесили из рубленой травы. Земледельческими, но никак не королевскими, хотя, возможно, недосыпание сделало меня слишком придирчивой. Кто-то доверчиво проговорился, что странное блюдо предложила одна из выбывших девушек.

После трапезы Хельга и Андара собрали нас в зале для торжественных приемов: без окон, с темными колоннами и мрачной ониксовой мозаикой под потолком. Я даже начала сомневаться, что нам действительно выделили свободный день. Мероприятие больше напоминало расстрел или показательную порку. Во всяком случае, когда нас выстроили шеренгами, мы стали походить на узниц: осанкой и выражением лиц — так точно.

— Завтра во дворце пройдет большое торжество, — объявила Хельга мрачновато. — Развлекательная программа с участием известных танцоров, артистов, ораторов и бардов. И каждая из вас, как вы уже догадались, примет участие в этом чудесном празднике. Вы будете стоять на одной сцене с самыми красивыми и почитаемыми людьми Аэрии!

Мне сразу захотелось провалиться сквозь землю. Сбежать без отчаянных попыток выкрутиться. Однако, воздух за моей спиной расколыхали взволнованные охи. Кто- то даже завизжал от восторга: мне почудилось, что это была Ровена.

— Каждая из вас, наверняка, уже решила, что будет делать, — робко встряла Андара.

— И мы обеспечим вас не только возможностью порепетировать с лучшими дворцовыми танцорами и музыкантами, но и костюмами! Ваш сценический облик определяете вы, вы и только вы сами, а королевские модистки помогут вам воплотить даже самые смелые ваши идеи.

Я оглядела поредевшую толпу и не заметила ни одного недовольного лица. Даже Лусьена заносчиво улыбалась и покусывала губу: так, будто готовилась уделать всех конкуренток одним хлопком ладони. Может, лучше сдаться сразу? Тяжело определиться, какой талант показывать, если в твоем распоряжении нет ни одного.

— Сначала посетите цирюльный зал и расскажите модисткам и цирюльницам о своих предпочтениях в костюмах, — принялась ориентировать нас Хельга. — После того, как будете готовы, прикажите вашей визиолле отвести вас в танцевальный, музыкальный или сценический залы. Там вы сможете получить помощь лучших специалистов своего дела и порепетировать.

Ладно. Хотя бы первый шаг я поняла. С остальным надеялась разобраться по ходу событий.

В цирюльном зале царили шум и гам. Шуршали ткани, трещали ножницы, позвякивали застежки. Сантиметровые ленты выставляли хищные ядовито- оранжевые языки, ярко-алые веревочки обвивались вокруг шей и запястий. Почувствовав, что грядет обмер, я постаралась отделиться от толпы: не хватало еще снова комплексовать из-за того, что умудрилась вымахать с папу ростом и почти с папу шириной. Но попытка пошла крахом. Альви, подоспев неизвестно откуда, поволокла меня в самую гущу событий.