Праматерь Всего Сущего ей не подруга. При всем Елизаветином благоговении, преклонении и просто человеческой симпатии. И при том, что Елизавета, сама того не замечая, перенимает у нее повадки, словечки и манеру общения. Совсем недавно она выдала Пирогу, делившейся с ней размышлениями по поводу «одного интересного места при человечке, сидящем на малом бизнесе, — стоит ли к нему пристраиваться или лучше подождать другой вариант, связанный с человечком, сидящим на крупном бизнесе?»:

— А этот… Хер Верёвкин, который на малом бизнесе… Он с перспективой или нет?

— Вроде с перспективой.

— Ну и хули драцену чесать? Пристраивайся, конечно.

Пирог слегка оторопела от столь залихватских Елизаветиных высказываний, но все же нашла нужным переспросить:

— А под «драценой», прости, ты что имеешь в виду?

— Ну… — смутилась Елизавета. — Я имею в виду передок. В анатомическом смысле это…

— Не надо. Я уже поняла про анатомический смысл. Где ты только набралась такого жлобства?

Никакое это не жлобство! Это кольца, булавы, горящие факелы, призванные складываться в воздухе в один занимательный узор. Елизавета покусилась на них, воспользовавшись отсутствием Праматери и тайком проникнув на манеж. И теперь, при некотором скоплении народа, пытается жонглировать, хотя и понимает где-то внутри: пока получается неважнецки. Совсем неорганично. Без свойственного Праматери куража.

Нет, Праматерь ей не подруга.

И ТТ не подруга. Стоит только Елизавете представить обратное (ТТ — подруга, подруга!), как у нее сразу же начинает бешено колотиться сердце, неметь кончик носа и на глаза наворачиваются слезы. Это намного более волнующе, чем ее обычные квелые рассуждения из серии в состоянии ли она полюбить первого попавшегося черта лысого. Неясно лишь, что предполагает формат дружбы с нереальной, недостижимой ТТ. Об обычных пироговско-шалимаровских праздных посиделках в кафе и речи не может возникнуть! Это Шалимар мнит себя new-Кэрри Брэдшоу. Это Пирог мнит себя new-Наоми Кляйн, или какой-нибудь навозной интеллектуалкой с Манхэттена, или специалистом по слиянию и поглощению с Уолл-Стрит. А здесь — не Манхэттен, не Уолл-Стрит!.. И Пирог остается Пирогом, а Шалимар — Шалимаром, во что бы они не вырядились и что бы там себе не представляли. Нет, вариант кафе отпадает сразу, а вместе с ним и вариант похода в Ботанический сад, к дереву под названием «бесстыжее». Пирог и Шалимар любят фотографироваться с этим деревом в обнимку, и Елизавета без устали щелкает обеих. Потом они идут на альпийскую горку (выбор Пирога) и в уголок, имитирующий японский сад (выбор Шалимара), а потом отправляются в кино.

Кино.

Сходить в кино с ТТ — еще одна бескрылая мечта, нисколько не приближающая их дружбу. С другой стороны, кино может дать образец таких или примерно таких высоких отношений. «Тельма и Луиза» с Джиной Дэвис и Сьюзен Сарандон. «Бандитки» с Сальмой Хайек и Пенелопой Крус. Но история Тельмы и Луизы выглядит слишком мрачной. А история бандиток — слишком водевильной на фоне вечной российской мерзлоты. И потом, ТТ априори лучше, чем все вышеперечисленные героини, вместе и по отдельности. А Елизавета, соответственно, хуже. Много хуже любой из четверых. Толще, неповоротливей, некрасивей — и даже ее юный возраст не спасает.

Как еще начинается дружба?

Ну-у… Как общение двух абсолютно равных по интеллекту людей (здесь само собой выплывает убийственное сопоставление ничтожной песчинки и всепоглощающей черной дыры, так что иди, отдыхай, Элизабэтиха).

Как общение людей, чьи мысли и чувства созвучны друг другу. И чьи мысли и чувства друг другу интересны, ты еще здесь, Элизабэтиха? Нишкни! Пшла вон!!.

На случай, когда все возможности возникновения дружбы исчерпаны, а подходы к ней забаррикадированы, у Елизаветы имеется последний джокер в трусах. А именно — благодарность! Дружба может произрасти и заколоситься на почве обычной человеческой благодарности. Вот бы спасти ТТ от серьезной опасности или (что намного предпочтительнее) от верной гибели! Вопрос состоит лишь в том, как, когда и где может состояться акт спасения. Нужно что-нибудь неординарное, что-нибудь из ряда вон. А с этим как раз проблемы. Плавает Елизавета, как топор (детский круг в виде уточки на себя уже не напялишь); в горящий дом войти сможет, а вот выйти — при ее расторопности — получится только пылающим факелом. Она могла бы заслонить ТТ от пули, но где взять пулю, а заодно локальный конфликт, спровоцировавший пулю? Вряд ли ТТ поедет с гастролями в раздираемые гражданской войной и междоусобицами Сомали, Нигерию или индийский штат Пенджаб. При ядерном взрыве и авиакатастрофе (тьфу-тьфу-тьфу, не про нас будет сказано, как выражается Праматерь) помощь никому уже не понадобится. Есть слабая надежда на катастрофу железнодорожную, и тут Елизавета видит себя ползущей от места подрывадеформации рельсов в сторону приближающегося локомотива. В руках Елизаветы зажат платок-арафатка…

нет — лучше сине-серый газовый шарф, подаренный Пирогом…

нет — лучше желто-оранжевый газовый шарф, подаренный Шалимаром…

Нет, пусть все-таки будет арафатка. Елизавета, презрев угрозу смерти, ползет навстречу локомотиву, стараясь предупредить машинис… Стоп, а почему, собственно, ползет? Она бежит. Бежит! Елизавета, презрев угрозу смерти, бежит навстречу локомотиву с запредельной антилопьей скоростью 60 кмчас, стараясь предупредить машиниста и размахивая, как больная, арафаткой. Но, не рассчитав силы, на ходу врезается в состав и сталкивает его с рельсов к ебеней матери…

Три ха-ха!

Гы-гы!

Она совсем не это имела в виду. Но по-любому, железнодорожная катастрофа все-таки тухляк. Народищу там полно: не только ТТ в роскошном пульмановском вагоне, но и бандиты стоп-менеджерами в спальных, помощники прокуроров в купейных, и студенты с фермерами в плацкартных. Как ТТ поймет, что Елизавета совершила свой беспримерный подвиг для нее, а не для кого-нибудь другого? И вдруг она вообще не ездит в поездах, а предпочитает самолеты?

Еще можно спасти ТТ от медведя-шатуна, распоясавшегося льва, двух голодных леопардов, трех голодных крокодилов (Елизавета выбегает наперерез подлым тварям, потрясая бумерангом, двустволкой, трубкой для метания отравленных шипов и автоматом «узи»). Но как подтащить к зверям-людоедам саму потенциальную жертву? Непонятно. Она же не дура, залезать к ним в пасть!

Она — не дура. А Елизавета — дура конченая.

Дура, а не пожарник, не охотник, не спасатель Малибу. Единственное, что она в состоянии сделать, — героически измерить давление у ТТ и посчитать ей пульс. Героически закапать ей глаза глазными каплями. Героически приготовить для нее отвар из корней солодки на водяной бане.

И на этом можно закрывать тему с чудесным спасением и волшебной дружбой. Счастье было ярким, но недолгим, как выражается Праматерь.