Сейчас никак нельзя было замедляться. Похоже, что у этой парочки закралось в голову какое-то сомнение.

– Трево-ога! – вдруг закричал высокий, пятясь назад, а его спутник мгновенно вскинул свое ружье, целясь в стоящую перед ними пятерку.

– Захват! – проорал Алексей, выскакивая из-за спины Джафера!

«Бах!» – грохнуло ружье «крепыша», и пуля свистнула возле самого уха.

Уходя вбок, Алексей выстрелил из пистоля. «Бах!» – хлопнуло ружье Ибрахима, и бегущий слева от Лешки серб Михайло рухнул на песок.

– На! – Егоров, уклонившись от тычка штуцером, резко выпрямился и ударил рукояткой разряженного пистоля по голове стрелка.

Со всех сторон пляжа с горящими факелами бежали к месту схватки егеря. «Бах! Бах! Бах!» – частили выстрелы их ружей.

Турки не приняли боя, побросав все на месте, они запрыгнули в свои шлюпки и теперь спешно выгребали подальше от берега.

– Не стрелять! – выкрикнул Алексей. – Это не война! Быстро осмотреться и всем бегом под защиту скал!

– Живой или нет?! – гадал он, осматривая лежащего перед ним человека, назвавшегося Ибрахимом.

– Да, кажись, дышит, ваше высокоблагородие. Башку не проломили, оглушило его только, – вынес свой вердикт Макарович. – А вот Михайло наш, все, помер солдатик. А ведь он из самой Сербии с нами и в разных переделках бывал!

– Берите этого! – Алексей кивнул на лежащего подбежавшим егерям. – Выносим с собой все. Бегом, бегом, бегом, братцы!

Через несколько минут на прибрежном песке уже ничего не было, кровь очень быстро впиталась, и на нем были видны лишь сырые отметины.

«Бам! Бам! Бам!» – били пушки с моря, перепахивая ядрами и картечью весь берег бухты.

– Уже час как они бьють! – кивнул в сторону орудийных сполохов Тимофей. – Вона как эта турка озлобилась! А что толку-то теперь? Все наши ребятки, окромя затаившихся дозорных, давно уже от берега отошли.

– Запястья потуже перетяните, и кляп ему в рот засуньте! – распорядился Алексей, убедившись, что захваченный ими человек уже пришел себя.

Тот замычал и яростно затряс головой, пытаясь выплюнуть всовываемую ему в рот тряпку.

– Сиди тихо, гмизавац! Свињски курац! – грязно выругался Лазар и врезал неугомонному в ухо.

– Тихо, тихо, капрал. Ну ты чего?! Это же пленный! – перехватил кулак серба Алексей. – А ну уведите его отсюда!

– Ваше высокоблагородие, он убио је мог пријатеља. Он убио моего Михайло! – чуть не плакал Вучевич, перемешивая в волнении русские и сербские слова.

– Михайло сложил голову в бою, – вздохнул Алексей. – Он погиб как герой, чтобы взять вот этого живьем. Не будем же мы теперь его из мести тут вот на куски рвать?

– Да, господине. Так точно, ваше высокоблагородие! У праву си! – и Лазар в сопровождении своего младшего брата и Афони отошел в сторону.

– Сиди спокойно, Ибрахим-бей, или как там тебя на самом деле: месье, сэр или синьор. Тихо, я сказал! – крикнул пленному Егоров. – Ты стоил слишком много крови моим людям. Я могу отойти сейчас на полчаса в сторону и просто не заметить, что тут с тобой за это время случится! Ты меня понял, гад?! – и Алексей пристальным, давящим взглядом уставился в глаза захваченного штуцерника.

Тот замычал и закивал согласно головой.

– Ну вот и хорошо, если из понятливых, – усмехнулся Лешка. – Я, признаюсь, и сам бы тебя здесь по-тихому прирезал, причем безо всякого зазрения совести. Ты ведь самый настоящий преступник и убийца, месье. Между нами же нет официальных боевых действий, а ты здесь уже убил как минимум двух солдат русской императорской армии. Да за твою грешную душу никто теперь и ломаного гроша даже не даст. Тебе сейчас нужно сильно постараться, чтобы задержаться на этом свете.

– Фролка, ты Джафера перевязал? – крикнул он суетящемуся возле раненого татарина подлекарю.

– Так точно, ваше высокоблагородие, – откликнулся тот. – Перевязал бинтовым полотном, а на его перебитую руку еще и лубки наложил. Я пока ее к туловищу приторочил, а потом в крепости уже и хорошую перевязь сооружу.

– Добро! – кивнул Алексей. – Уходим к крепости! На берегу остается только дозорный десяток Быкова. Капрал, ваша задача – смотреть в оба. Турки вполне могут решиться сейчас на десантную высадку. Слишком важную птицу они сегодня здесь потеряли. По лодкам в море не стрелять. Бейте, только если османы на сам берег ступят.

– Воробьев, ты со своим отделением скачешь в Кафу, находишь там господина бригадира, докладываешь ему обо всем и потом возвращаешься с подмогой к нам! Больше пятидесяти верст в один конец, затем столько же обратно, и все по горным дорогам. Раньше завтрашнего вечера вряд ли они успеют сюда подойти, – прикидывал Алексей. – Нужно будет решать с местным комендантом, как нам пока здесь усилить оборону.

Батальон Ряжского пехотного полка, строивший земляные укрепления-редуты возле Судака и составлявший основной гарнизон в этом районе, был поднят по тревоге. Все имеющиеся полевые орудия были выставлены на валах и обращены в сторону моря. По берегу непрерывно патрулировала прикомандированная к этому участку казачья сотня. Турки два раза попытались было высадиться, но, завидев изготовившиеся к бою русские воинские части, все же не рискнули этого сделать и на следующий день вышли из бухты в открытое море.

А под вечер тридцатого августа в Судак прибыл с драгунским эскадроном и фон Оффенберг.

– Вот он, ваше высокородие, – кивнул на сидящего в каземате крепости пленника Егоров. – На доверительный разговор с нами сей господин пока не идет, но и ругаться он тоже уже более не смеет. А поперва по-французски все что-то нам чесал, да еще эдак злобно и с выражением. В общем, мы его тут пока так и зовем: месье Ибрахим Франсуа. А кто же он на самом деле, Бог его знает.

– Та-ак… – Генрих Фридрихович плотоядно потер ладони. – А вот нам пока спешить совсем даже некуда. И разговор у нас с этим месье будет очень и очень долгим. Заходите, господин подполковник, – кивнул он прибывшему с ним вместе штаб-офицеру. – И своих людей тоже сюда пригласите. Пусть захватят с собой побольше бумаги и чернил. Нам записывать теперь много чего придется. Правда ведь, месье, вам ведь есть что нам рассказать? – кивнул он зыркающему на него из угла пленнику. – Идите, господин майор, идите по своим делам и к своим егерям, – указал он Егорову на тяжелую, обитую железом дверь. – Мы с вами еще успеем потом и чуть позже поговорить.

Три дня «разговаривали» люди барона в крепостном каземате. На четвертый они вывели пленного на улицу. Перед Лешкой был совсем другой человек. От былой его напыщенности и злой энергии даже и следа не осталось. Месье был совсем поникшим и словно бы враз постаревшим.

– Трогайте, господа, я вас через несколько минут догоню, – сказал офицерам конвоя барон. – Ну вот, а ты говорил, что он на доверительный разговор не идет и грязно выражается, – кивнул на отъезжающих фон Оффенберг. – Тут ведь самое главное – это подход правильный найти. У каждого человека, как и у любой двери, есть свой особенный ключик, Егоров. Нужно просто правильно его подобрать. И заметь, что на нем, на вот этом самом месье, ни единой ссадины и синяка новых не появилось. Все общение у нас проходило только лишь словом единым и без помощи кулака, ну и без всякого прочего, – ухмыльнулся барон.