Пурга окончилась так же внезапно, как и началась. Бескрайнюю равнину, по которой они ехали, озаряло бледное зимнее солнце.

– Я наделся успеть нагнать их до ночи, но, похоже, придется заночевать на ближайшем уртоне, – сказал Нестор Васильевич. – Гнаться за ними зимой в темноте смерти подобно, да они и сами не поедут ночью через степь.

Они проскакали еще с десяток верст, и вдруг Загорский остановил конька. На снегу выделялось затоптанное место. Нестор Васильевич спрыгнул, наклонился к земле, изучая следы. Несколько секунд он рассматривал снег, потом отбросил ладонью верхний, легкий его слой и переменился в лице – на земле ясно отпечатались капли крови. Кровавый след тянулся на несколько метров, потом вдруг исчез. Рядом с ним сохранились следы копыт.

– Так, – сказал Загорский. – Тут разыгралась драма или трагедия, точнее пока сказать сложно. Судя по следам, здесь были не местные, монгольские кони. Очень может быть, что тут проехала Мэри с ее таинственным спутником. Полагаю, между ними произошел конфликт и кто-то применил оружие. Мне бы очень хотелось поставить на мисс Китс, но, похоже, первым выстрелил пожилой джентльмен. Если, конечно, можно называть джентльменом человека, который первым стреляет в женщину. После этого он уехал, уведя с собой в поводу коня Мэри. Однако на этом история не закончилась, иначе мы бы имели перед собой хладное тело. Очевидно, появилось третье лицо, судя по отпечаткам копыт, местный житель. Он погрузил Мэри на лошадь и увез ее с собой. Вот здесь пути убийцы и спасителя расходятся.

– За кем поедем? – спросил помощник.

– Ты меня удивляешь, Ганцзалин, – Нестор Васильевич пожал плечами. – В эту сторону уехал похититель алмаза, который мы начали искать еще восемь лет назад и ради которого объехали почти всю Азию, а в эту – барышня, с которой нас связывает недолгое случайное знакомство. Разумеется, поедем туда, где Мэри. Вор никуда не денется, а мы, может быть, успеем еще помочь девушке.

И они поскакали по следам тяжело груженного монгольского конька. Ехать, по счастью, пришлось недалеко. Вскоре они обнаружили стоящую в заснеженной степи одинокую юрту, рядом с которой бродили две монгольских лошадки. Кони путников поприветствовали своих товарок энергичным ржанием. На шум из юрты тут же выглянул небольшой узкоглазый старичок с седой бородкой и вислыми усами. Увидев Загорского с помощником, монгол всполошился и суматошно замахал на них руками.

– Похоже, это и есть похититель юных дев, – заметил Загорский, спрыгивая с коня.

То же самое проделал и Ганцзалин, только молча. Видя, что незваные гости явно идут в его сторону, старичок на миг скрылся в юрте, а выглянул уже с ружьем. Он мгновенно навел его на Загорского и выстрелил. К счастью, за секунду до этого Нестор Васильевич упал в снег. То же самое проделал и помощник.

– Это не просто старый ловелас, это какой-то огнедышащий дракон, – заметил Загорский, смахивая с разгоряченного лица тающий снег.

– Что делать будем? – спросил Ганцзалин, не высовываясь из сугроба, чтобы не подстрелил его недружелюбный монгольский дракон.

– Ползти, разумеется, – отвечал господин. – Я буду отвлекать врага учеными разговорами, а ты зайди с тыла и возьми его в плен. Только умоляю, не навреди.

– Проще было бы расстрелять его из пистолета, – проворчал китаец, уползая куда-то вбок.

– Проще, но не лучше, – отвечал вслед ему Загорский.

Старик между тем все бегал вдоль юрты и потрясал ружьем, гневно выкрикивая в пустоту что-то неразборчивое.

– Сразу видно, монгол старой формации, – неизвестно кому сказал Загорский. – Не боится отнять жизнь у живого существа. Именно такие воины когда-то завоевали с Чингис-ханом полмира.

Монгол тем временем остановился и стал смотреть туда, где зарылся в снег Загорский. Он ничего не говорил, стрелять не пытался, а просто смотрел. И Нестор Васильевич в старых его глазах разглядел такую тоску и безнадежность, которой до того не видел даже в глазах каменных архатов, то есть людей мудрых и напрочь разочаровавшихся в человечестве.

– Эй, друг! – окликнул Нестор Васильевич старика по-китайски. – Эй, друг, мы ищем раненую девушку! Не у тебя ли она часом?

Монгол опустил ружье и смотрел на него так же безнадежно. Загорский уже думал, что он ничего так и не скажет, но тот все-таки открыл щербатый рот и грустно произнес – тоже по-китайски:

– Девушка убивай. Злой белый человек стреляй девушка, убивай совсем. Старый Очирба́т девушка бери, лечи, спасать нельзя.

Загорский на миг застыл: не может такого быть!

– Ганцзалин! – зычно крикнул он в пустоту, – Ганцзалин, не трогай старика. Я сам.

Он поднялся из снега, поднял руки, показывая, что в них нет никакого оружия.

– Я друг, – сказал, – можно мне подойти? Я помогу, я друг.

Монгол махнул рукой: делай что хочешь. Сам понурил голову, пошел прочь.

Словно ветер ворвался Нестор Васильевич в юрту, огляделся по сторонам. В дальнем углу, прикрытая овечьими шкурами, недвижимая, с закрытыми глазами лежала мисс Китс. Он подошел, склонился над ней, взял за руку. Пульс прослушивался, хотя и слабый. Загорский откинул овечью шкуру – грудь девушки была перевязана какой-то тряпицей, из-под серой ткани выступило большое темно-красное пятно.

– Мэри, – сказал он, – Мэри, это я, Загорский.

Девушка с трудом приоткрыла веки, несколько секунд смотрела на него, вымученно улыбнулась.

– Я хотела вас убить, – сказала она, – так долго хотела. А когда увидела, не смогла… Не убила в первый момент, а потом уже не смогла. Все думала, закончу с камнем и убью. Но не смогла.

– За что же, – спросил Загорский растерянно, – за что вы хотели меня убить?

Она молчала, смотрела куда-то вверх. В юрту неслышно вошел Ганцзалин, опустился у входа на корточки.

– Вы помните, что вы сделали с моей матерью?

– С вашей матерью? – Загорский внезапно побледнел, на миг сравнявшись в бледности с самой Мэри.

Она молчала, лежала с закрытыми глазами, дышала тяжело, прерывисто. Снова заговорила, не открывая глаз и не глядя на Нестора Васильевича.

– Ее звали Элен, – голос девушки звучал слабо, но отчетливо. – Элен Болдуин. Вы ударили ее камнем по голове и бросили умирать в башне молчания… Не вы сами ударили – ваш Ганцзалин. Но вы бросили ее умирать.

Ганцзалин неожиданно пошевелился.

– Она хотела нас убить, – сказал он угрюмо.

– Но не убила, – отвечала Мэри, глаза ее по-прежнему были закрыты. – А вы бросили ее умирать, совсем одну, без всякой помощи и без надежды на спасение.

С минуту Загорский молчал.

– Я сожалею, – сказал он срывающимся голосом, – все эти годы я горько жалел, что так вышло. Это то, что не давало мне жить нормальной жизнью, лишало меня душевного спокойствия и обычного человеческого счастья. И я не стал бы сопротивляться, если бы вы решили меня убить.