Правильно ли это?

Мусульманин должен быть крепким, как камень в горах, чтобы неверные боялись его. Фарз Джихада на сегодняшний день идет на втором месте, оттеснив намаз на третье, потому что неверные атакуют мусульманскую религию ислам и земли мусульман.

Амир говорил о джихаде, о том, как они устрашат неверных своим мужеством и своим отречением от мира живых, а Абделсалам слушал и не слышал его…

Его тело отягощал разгрузочный жилет, набитый ружейными магазинами, он же мог служить и бронежилетом – если не против автоматных пуль, то против пистолетных – точно. У него был шлем, который он должен бы одеть на голову, когда все начнется, и у него была большая сумка. В сумке – Вепрь -12 и патроны к нему. Мощное, тяжелое ружье, для шквального огня с близкого расстояния. Настоящее оружие боевика.

Не врача. Не того, кто давал клятву Гиппократа, клялся помогать людям…

– Пошли.

Повинуясь команде – он вышел из фургона вслед за остальными. Город – был перед ним: тротуар с обертками, билетами, которые не успели убрать, тумбы с рекламой шоколада и какого-то нового американского блокбастера, нескончаемый поток машин, сигналящих, ищущих место для парковки. Какой-то экскурсовод – собирал людей в автобус на экскурсию по Москве, говорил что-то в мегафон…

И люди. Спешащие, озабоченные, веселые, целующиеся, торгующие, смотрящие на часы, тащащие сумки…

Никто из них не знал, что они в чем-то виноваты. Никто из них не знал, что они кому-то причинили зло и сейчас должны за это ответить. Никто не знал о том, что где-то на юге – идет война, в которой умирают люди. Никто из них вообще не задумывался, что в мире идет война…

Они не были врагами. Они просто ничего не знали…

Он вспомнил, что говорил дед – большая часть греха в этом мире – от незнания.

Поможет ли им прозреть то, что они устроят бойню и убьют их? Или это наоборот – озлобит их и заставит убивать в ответ?

Почему не так? Почему они должны выслушать нас, когда мы говорим с ними языком пуль?

– Шайтан вах калле…

Толчок – заставил Абделсалама остановиться.

– Что там?

– Менты!

Один из русских, который с ними был, низенький, с бородой похожий на гнома, но бороду он сейчас сбрил – выругался.

Абделсалам выглянул из-за угла здания Казанского вокзала. Две машины, патрульные, около них – работники полиции. Стоят спиной к ним, о чем-то разговаривают…

– Смотри, автобус!

Люди выходили из вокзала и садились на автобусы и в машины. Людей здесь – было очень много…

– Я и Малик – положим ментов. Ты – бей по русистам у автобусов, ясно?!

Никто из тех, кто шел мимо – не обращал внимания на одного кавказца и двоих явно русских, толстых, в плащах и каких-то шапках. Москву сложно удивить, Москва привыкла ко всему. Здесь расхаживают какие-то животные, мобильные телефоны, бутерброды, экологические активистки бегают голыми, буддисты или там кришнаиты – долдонят свое «харе кришна»… здесь каждую минуту что-то происходит… когда-то журналист в качестве эксперимента прошел через полмосквы с макетом АК-74 за спиной и его никто не остановил, ни граждане, ни полиция… никто и не подумал, что сейчас – все по-настоящему, без дураков. Что смерть – подкралась к ним и готова ударить…

В кармане одного из братьев – зазвонил телефон, специально приберегаемый для такой цели. Аллаху Акбар…

Они сбросили шапки, плащи, превратившись из смешных, толстых нелегалов или там отъезжающих – в готовых убивать боевиков. Достали из сумок оружие – у них был нарезной Вепрь, Сайга-12 и Вепрь-12. Абделсалам делал все, как они – даже не понимая все, что он делает…

– Аллаху Акбар! – истерически выкрикнул Малик, бросаясь вперед…

Абделсалам вскинул ружье и направил его на людей у автобуса….

Малик и Абдуррахман – из двух стволов поливали огнем ментов. Летели стекла, спускали шины, дробь и пули с грохотом били по кузовам, прошибали человеческие тела…

А он не мог стрелять в людей. Потому что эти люди – были ни в чем не виноваты. Абдуррахман допустил большую ошибку – если бы он приказал Абделсаламу стрелять ментов – тот, наверное, начал бы стрелять. А потом не остановился бы – если начинаешь стрелять, уже не остановишься…

Ничего не понимающий полиционер, видимо, оказавшийся в тот момент на перроне, привыкший к суетной, но безопасной и сытной службе на вокзале – выбежал из-за угла, неуклюже держа автомат – и растянулся, рухнул на бетон. Брызнула во все стороны кровь. Его напарник – укрывшись за углом, сделал несколько выстрелов в сторону террористов и, конечно же, не попал, зато попал в таксиста – сданный за две бутылки водки зачет по обращению с личным оружием дал о себе знать. Малик выхватил гранату.

– Аллах Акбар!

Взорвалась граната – и одновременно с этим загорелась расстрелянная полицейская машина. Это было совсем не как в кино – небольшой хлопок и пробивающееся из-под капота пламя…

Абдуррахман обернулся – и увидел, что Абделсалам так и стоит с ружьем и не стреляет. Они посмотрели друг другу в глаза – и все стало понятно без слов. Абдуррахман выстрелил в Абделсалама – и тот упал на асфальт, выронив ружье…

* * *

Его звали Крючок. Кличка как кличка, ничем особым не запоминающаяся, главное, что запомнить легко и в бою выкрикнуть можно быстро. Его назвали так после того, как он на спор провисел на турнике одну минуту, зацепившись за турник согнутым в крючок указательным пальцем. Он был сильным, потому что в Казани нельзя было быть слабым. Там не уважали таких.

Крючок родился в Ижевске на Татар-базаре, но потом родители переехали в Казань – ему тогда двенадцать лет. Жилье они купили – по глупости, польстились на низкую цену не наведя справки – в районе, пользовавшемся очень зловещей славой. Хади-Такташ, улица, названная в честь татарского поэта с таким именем, застроенная безликими хрущевками – пятиэтажками. В девяностые годы – бандиты с Хади-Такташ были очень близки к тому, чтобы подмять под себя весь преступный мир Казани, тогда говорили: Хади Такташ – весь город наш. Когда они переехали – основной вал бандитизма уже пошел на спад, но мотаться еще мотались. Просто потому, что заняться было нечем, и денег всегда не хватало…

От суда и срока, который был бы первым – но явно не последним – его спас отец. После первого же привода в полицию – ни слова не говоря, сдал сына в Казанский кадетский корпус – одно из старейших и достойнейших заведений России такого рода, начисто перечеркнув собственные же планы насчет будущего сына, университета и всего такого.

В ККК он обнаружил жесточайшую дедовщину – особо зверскую из-за того, что в корпусе были подростки, в основном из не совсем благополучных семей – но отчаянному казанскому хулигану было к ней не привыкать. Он начал налегать на физвоспитание – в корпусе, если не избивал ты, избивали тебя – и в довольно короткий срок получил два КМС – по САМБО и боксу. Ударный и бросковый виды – вместе смертоносное сочетание, а практики в ночных коридорах учебки – было более чем достаточно.