— Вам проще, — буркнул Деметрий, — вас встретит Залмоксис. А кто встретит меня?

— А хоть бы и Залмоксис. Что, думаешь, оттого нам, дакам, совсем жизнь не дорога? Думаешь, Бицилис не понимал, что царь его на верную смерть оставляет? Думаешь, жить не хотел? А остался.

— Да, я трус, спас свою шкуру, продался римлянам, которых ненавижу. Не чета Бицилису, храбрейшему из храбрых, — прошипел Деметрий.

Он как-то странно оскалился, будто бы злорадно. И, не давая Дардиолаю слово вставить, быстро спросил:

— Откуда знаешь про Бицилиса? Вроде бы тебя царь к Сусагу отослал прежде, чем в Сармизегетузе всё случилось?

— Знаю уж. Неважно откуда, — буркнул Дардиолай, носком сапога подвинув обугленную толстую ветку в костре.

— Ничего ты не знаешь, Збел. Жив Бицилис. Жив и здоров. И такой же подлый предатель, как и я.

Дардиолай медленно поднял на пленника глаза и негромко прошипел:

— Врёшь.

— Чего ради врать? Правду говорю, её проверить можно. Если не боишься. В Апуле он. В ставке цезаря. И тоже, знаешь ли, не в кандалах.

Дардиолай подался вперёд и сгрёб Деметрия за грудки.

— Рассказывай!

Деметрий заговорил. Дардиолай слушал внимательно, почти не перебивал. И с каждым словом фабра мрачнел всё больше.

Несколькими месяцами ранее, конец лета, крепость Красная Скала

— Начнём может уже? — спросил Кетрипор, — сил нет смотреть, как ублюдки там ползают.

— Нет, — возразил Деметрий, — это дубиной комаров гонять.

Пожилой воин поджал губы, недовольно покачал головой. Знатный тарабост из Тибиска, он был тестем Деметрия. Здесь, в Красной Скале оба они сидели, как на иголках — не знали, какова судьба их близких, дочери и внуков Кетрипора, жены и детей Деметрия. Семья осталась в Тибиске. Этот город был взят римлянами в прошлую войну, когда Траян переправился через Данубий у Ледераты. Но в нынешнюю он должен был остаться в стороне, ибо император избрал для наступления иной путь — через реку возле Дробеты, для чего Аполлодор Дамасский там два года строил огромный каменный мост.

Даки о том, конечно, знали, потому и тесть, и зять рассудили, что их родным в Тибиске находиться будет вполне безопасно. Но по донесениям лазутчиков давно уже стало ясно, что «красношеие» продвигаются вперёд весьма основательно, строят дороги и мосты, прибирают к рукам все предгорья, широко загребают. Деметрий не знал, двинулись ли какие-то легионы на Тибиск и оттого душа была не на месте.

С такими вот мрачными мыслями он стоял на верхней площадке юго-западной башни крепости и наблюдал за тем, как римляне осторожно, маленькими группами ползали по южному склону горы.

Над отвесным и неприступным северным склоном возвышалась каменная цитадель. После поражения в прошлой войне Децебалу пришлось еë разрушить, но потом даки восстановили стены с быстротой, ошеломившей римлян. Теперь в сторону южного склона крепость прирастала деревянным частоколом, который поддерживали угловые каменные башни. Ещё она, сторожевая, стояла поодаль, на середине склона. Царь планировал подвести стены и к ней, но этого уже даки сделать не успели и потому защищать эту башню не стали, сразу отошли в крепость.

Огромная пёстрая змея четвёртый день степенно ползла мимо крепости с запада на восток вдоль русла речки Саргеции. Кетрипор и Деметрий смотрели за её движением с нескрываемым отчаянием. Легионы один за другим, не останавливаясь, проходили к столице и оставляли Красную Скалу в тылу. Децебал, ставя Кетрипора начальником гарнизона, ожидал, что Траян остановится здесь, упрётся рогом, ибо именно так император действовал раньше. И в прошлую войну, и в нынешнюю, ещё совсем недавно. Римляне не оставляли в тылу невзятые крепости, основательно зачищали округу. Но теперь, почти достигнув Сармизегетузы, Траян изменил тактику.

Всё это обесценивало оборону. Неважно, сколько они продержатся, это никак не поможет столице. Они не выиграют для царя столь необходимое ему время.

Четыре дня фабр и его тесть торчали на стенах и бессильно наблюдали, как очередной легион поутру снимается с лагеря, уступая его идущему следом. Четыре дня «красношеие» не предпринимали никаких действий против Скалы, будто её и не было. Они просто обтекали крепость.

В иной ситуации это открывало бы возможности гарнизону для вылазки, удара в спину. Но что могла сделать горстка бойцов против десяти легионов? А ведь ещё почти столько же под началом Лаберия шли иной дорогой, через перевал Боуты. Невероятная мощь.

Оставалось лишь наблюдать и ждать. Вскоре стало очевидно, что Скалу римляне совсем не проигнорируют. В лагере остался легион, на знамёнах-вексиллумах которого был изображён овен.

«Бараны» приступили к сборке осадных орудий, обоз с которыми дополз до крепости позже всех. Часть телег с разобранными машинами упряжки волов потащили дальше, но и против Скалы осталось немало.

— Всё-таки полезут на нас, — сказал Кетрипор, — а я уж начал сомневаться.

— На Апул они, как видно, собираются идти после Сармизегетузы, — сказал фабр тестю.

— Ты мне брось эти разговоры, — прошипел Кетрипор, — её ублюдкам не взять! Надорвутся!

Он кусал губы, сам в свои слова не верил, но перед подчинёнными не мог выказывать сомнений.

— Можно попытаться уйти в Близнецы, — предложил Деметрий, — соединиться с нашими. Дорога свободна. Пока.

— В штаны наложил? — скривился Кетрипор.

— Мы здесь умрём бесполезно, — процедил Деметрий, — царю не поможем. А так усилим дорогу на Апул. И в Близнецах держаться удобнее.

Это было правдой. Близнецы, две крепости, над ущельем, по которому пролегала единственная дорога на север, оборонять куда проще. Но машины Деметрия туда не утащить.

Тарабост ответил не сразу. Он и сам это понимал. Умом. Трусоватый эллин, приближенный царём вовсе не за храбрость, навязанный главе обедневшего рода в зятья, сейчас бесил Кетрипора особенно. Потому что предлагал разумные вещи.

Но сердце принять их отказывалось.

— Будем драться здесь, — ответил тарабост.

Здесь, в Красной Скале, под его началом имелось две дюжины машин. Половина — палинтоны, мечущие каменные ядра. Деметрий называл их так по-гречески, привычно для себя. Римляне звали иначе. Остальные машины были стреломётами, эвтитонами. Обликом и те, и другие ничем не отличались от римских.

Даки загодя изрыли пологий склон ямами, набили толстенных кольев, натаскали камней, чтобы помешать подходу тарана. Пока фабры его собирали, легионеры и ауксилларии разведали южный склон. В сумерках ползали по нему малыми группами, прикрывались щитами от стрел даков и урона почти не понесли. Стрелять по ним чем-то весомее Деметрий отказался. Действительно, дубиной по комарам.

Ночью «бараны» принялись расчищать путь. Заваливали ямы фашинами, выкорчёвывали колья.

Деметрий такое предполагал. Теперь легионеров работало гораздо больше, можно и ударить. В нескольких местах по его указанию даки подготовили и замаскировали костры, на которые потратили немало смолы. И когда неутомимые