В Енде, где он провел последние четыре года, прошедшие после смерти отца, ходили слухи, что некоторых счастливчиков, которые вздумали расслабиться, попав за первую дверь, «дикие» кончали даже в тамбуре, чтобы при обнаружении недостачи иметь возможность дополнить партию теми, кто заплатил им за доставку. Но Уимон в это не очень верил. Даже если в партии и были люди из банд «диких», вряд ли бы они стали рисковать собственным будущим. Если бы канскеброны посчитали убийство в тамбуре нарушением порядка, то установить тех, кто имел к нему отношение, было бы для них делом одной минуты. Впрыснули бы в тамбур «туман болтливости», и через пару минут «низшие» сами бы приволокли «черным шлемам», как последнее время стали называть тактов, всех, кто имел к происшествию хоть какое-то отношение. Хотя кто может знать мысли канскебронов? Но вот о сохранности идентификатора стоило бы побеспокоиться. Если бы он появился в воротах, не имея идентификатора, ни один «черный шлем» не стал бы с ним разбираться. Вспышка — и вентилятор всосал бы облачко легкого, зеленоватого и искристого пепла — все, что осталось бы от зарегистрированного уроженца куклоса «Эмд орн Конай», идентификационный номер YY-23714246mmk, личное имя Уимон, низшего. Единственным утешением могло бы быть то, что спустя некоторое время похититель идентификатора отправился бы вслед за Уимоном. Впрочем, что может утешить пепел? Уимон поежился от такой перспективы. За время, которое он провел в Енде, Уимон узнал много полезных вещей. Одной из таких вещей было знание о том, что идентификатор является не только жетоном, удостоверяющим, что он зачат, выношен и рожден с разрешения и под наблюдением Контролера и входит в официальную программу геномодификации, но и магнитной картой, на которую записаны полтора десятка его основных измерений и идентификационных признаков. Обновление данных происходит ежедневно, когда он проходит ежевечернюю регистрацию существования. И хотя за последние полгода, что заняла дорога из Енда, он проходил идентификацию время от времени, во время редких остановок в фильтрационных пунктах, вряд ли за те десять дней, что прошли со дня последней регистрации, его данные так уж сильно изменились.

По разросшимся за последние сорок лет лесам Европы бродило слишком много «диких», большинство из которых и близко не напоминало сородичей дядюшки Иззекиля. Среди них всегда находилась уйма желающих занять не предназначенные для них места в благословенных рабочих казармах на Сицилии или Крите. Еще бы — гарантированная еда, жилье и медобслуживание. Тем более что, как утверждали слухи, в последнее время Высшие плотно занялись популяцией «дикого» генофонда, и поисковые группы тактов рыскали по таким областям, куда раньше не считали нужным даже заглядывать. А у отловленных путь был только один — рудники делящихся материалов. Возможно, столь большое количество банд, взявшихся как бы ниоткуда, объяснялось как раз тем, что множество «диких» снялись с насиженных мест в страхе за свою судьбу либо после того, как их поселения были разорены тактами. Но какими бы ни были причины — банды есть банды, и попадаться в лапы бандитам никому не хотелось.

Уимон горько вздохнул. Если бы он родился чуть позже!.. Года через три-четыре канскеброны должны запустить Карибский производственный сектор, и тогда ему не пришлось бы забираться столь далеко от дома. Карибская впадина была уже осушена, и драй-хондеры приступили к монтажу конструкций. Если бы эти три-четыре года можно было прожить в Енде. Но кому нужен переросток из вымершего куклоса?

Толпа встрепенулась и качнулась вперед. Толстая стальная дверь дрогнула и с лязгом поползла в сторону. Уимон почувствовал, как рубашка между лопатками намокла, а на лбу и висках выступила испарина. Дверь уже отодвинулась настолько, что из щели ударил яркий свет, по слухам, постоянно горящий во внутренних помещениях сектора. Это было для любого куклоса, да и даже для самого Енда, не говоря уж о поселениях «диких», невероятной роскошью. Вдруг кто-то осторожно потянул в сторону его котомку. Он вскинул глаза и наткнулся на бешеный взгляд высокого и костистого, но в то же время болезненно-худого мужчины. Типичный «дикий». Увидев, что его действия обнаружены, тот злобно ощерился и, больно ткнув Уимону кулаком в зубы, свирепо зашептал:

— Мне нужен твой идентификатор, щенок. И я получу его так или иначе, понял?!

Последовал удар. Мальчик стукнулся затылком о какую-то твердую штуку в дорожном мешке стоящего рядом мужчины. Больше никаких последствий этот удар для него не имел. Слава богу, в этой толпе не особо размахнешься, иначе этот тип выбил бы ему зубы, а кто возьмет в производственный сектор беззубого? Уимон завопил и рванулся, но его вопль был еле слышен в гуле голосов, нападавший держал котомку крепко, последовал еще один удар в живот. Уимон захрипел и осекся, продолжая упрямо держать котомку. Внутренняя дверь уже почти совсем отворилась, открывая доступ к идентифицирующим проходам. «Дикому» надоела эта мышиная возня, и он, отпустив котомку, схватил Уимона за горло. Мальчик закатил глаза и повис на держащих его руках, уронив котомку себе под ноги. «Дикий» тут же отпустил тщедушное тельце и, воровато оглянувшись, подхватил котомку и начал яростно пробиваться сквозь толпу, на ходу торопливо расшнуровывая горловину. Стоило его спине скрыться, как Уимон очнулся и принялся торопливо продираться в противоположную сторону. Идентификатора в котомке не было. Однажды, наслушавшись страшных историй, Уимон улучил момент и, отбежав в сторону, сунул идентификатор себе в мокасин. Уимон решил, что неудобство предварительного ежевечернего разувания где-нибудь в укромном уголке для извлечения идентификатора стоит крушения всех надежд, если его похитят. И сейчас эта предусмотрительность оказалась как нельзя кстати.

Дверь наконец доползла до ограничителя, и в открывшемся проеме появилась толпа Вопрошающих в сопровождении дюжины массивных фигур в тускло поблескивающих доспехах. Люди заволновались. Появление Измененных означало, что их вот-вот начнут запускать. Вопрошающие мелкой рысью взбежали на галерею, обрамляющую входной тамбур, а такты неторопливо заняли позиции с обеих сторон от входа. Уимон начал осторожно протискиваться поближе к входу. Это было непросто. В толпе все старались оказаться поближе к входу, стремясь как можно быстрее оказаться за порогом, оставить позади тяжелую жизнь в стылых и темных куклосах, долгую и полную опасностей дорогу и оказаться там, где много света, еды и всегда тепло. Но худому пареньку, который выглядел года на три младше, чем был на самом деле, пока удавалось осторожно протискиваться вперед. Наконец толпа стала такой плотной, что он вынужден был остановиться. Команда на проход что-то задерживалась, и люди начали волноваться. Кое-где начали вспыхивать свары, но большая часть терпеливо ждала, когда наконец откроются врата рая. Уимон почувствовал, что ему снова сдавили горло, а все тот же голос злобно прорычал:

— Я сказал тебе, что мне нужен идентификатор, щенок.

«Дикий» был очень силен, а может быть, ему придавало силы отчаяние. Быть так близко от рабочих казарм и не иметь никаких шансов попасть туда — это ли не повод для отчаяния! И он не собирался слушать никаких объяснений. Уимону показалось, что у него затрещали позвонки. Вдруг откуда-то слева вывернулся худой, высокий парень и перехватил руку «дикого». Тот разинул рот, собираясь разразиться бранью, но парень сделал какое-то движение пальцами, и из разинутого рта раздались совершенно другие звуки. «Дикий» завопил и разжал руки. Парень, полуобхватив Уимона за плечи, чтобы тот не свалился, сделал шаг вперед и тихо прошипел: