Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не вздумай меня рисовать, — предупреждаю. — Ты знаешь, что тогда будет!
Мы договорились еще давным давно, что я не его модель. Не потому что мне не нравится, а потому что увидеть себя его глазами — это как пустить кого-то себе в душу. В нашем случае, толпы посторонних людей, которые будут рассматривать меня под лупой.
— Ну что ты, — отзывается благодушно. — Я рисую всего лишь ведьму на метле. Какое отношение такая экспозиция имеет к тебе?
Послав ему говорящий взгляд, отправляю тесто в духовку.
Я владею не таким большим набором кулинарных рецептов, и это один из них. На своей кухне я готовлю раз в столетие, и сегодня тот самый случай, потому что готовка меня успокаивает.
— Я поставлю на таймер, — говорю, снимая с головы косынку, под которой спрятала волосы. — Хочу поспать немного.
Меня кошмарно клонит в сон. Это не очень нормально, возможно, мне нужно к врачу.
— Выходные в середине недели замечательные вещи, — кивает, делая еще пару штрихов в блокноте. — Тебе давно было пора завести такую традицию.
— Кто не работает, тот не ест, — просвещаю его.
— В жизни часто все наоборот, — отзывается он.
Махнув рукой, иду по коридору, чувствуя легкое головокружение.
Что за черт?!
Рухнув в кровать, проверяю телефон, чувствуя, как накатывает тоска. Она прогрессирует по вечерам. По вечерам я тоскую о нем, как ненормальная. Иногда даже до слез. Это противоестественная тяга. Так быть не должно!
В бельевом ящике моего шкафа лежит бархатная коробочка с очень аккуратным и красивым кольцом. Белое золото и бриллиант. Выбор человека, который не хотел ошибиться и выбрал что-то очень универсальное. Я буду носить его с удовольствием. Как обычное кольцо. Когда мы разрешим все наши противоречия.
Бросаю телефон на тумбочку и заворачиваюсь в плед, решая дождаться завтрашнего утра. Ведь трех дней ему должно хватить?
Внутренний голос подсказывает, что нет. Мы уже проходили это. Он упрямый. Такой упрямый.
Прежде чем успеваю разозлиться, проваливаюсь в сон. Не тревожный, а мертвый. Сплю так глубоко, что с трудом слышу будильник два часа спустя.
В доме пахнет выпечкой, но аппетита у меня нет. Скорее даже наоборот. Легкая тошнота.
Я что, подхватила какой-то вирус?
Встав с постели, бреду на кухню, но ни отца, ни его собаку там не обнаруживаю.
Съев йогурт, укладываюсь на диван с ноутбуком в надежде поработать в тишине и покое, но полчаса спустя убираю его в сторону и решительно направляюсь в комнату за телефоном. Выдернув его с зарядки, набираю номер Стрельцова, собираясь поговорить так, как это делают взрослые люди.
— Да? — отвечает спустя два гудка.
Судя по тихому бубнению радио, он в машине.
— Я знаю, что мужчинам нелегко признавать поражения, — говорю понимающе. — Поэтому звоню сама. Давай просто забудем о твоих закидонах, и начнем с чистого листа. Ты не упадешь в моих глазах, обещаю.
— Это радует, — произносит без особой благодарности. — Но все останется, как есть.
— Давай встретимся и все обсудим, — решаю зайти с другой стороны. — Выпьем вина… может быть заберемся в пенную ванну. Я уже вся в мурашках. Просто заедь за мной, я буду готова через полчаса.
Закусив губу, жду его ответа.
Это самая отличная идея. Все будет просто идти своим чередом, и постепенно тема свадьбы рассосется сама собой, потому что у нас и без того будет что обсуждать.
— Извини, так не пойдет, — отвечает наконец-то.
— Стрельцов! — восклицаю. — Я хочу заняться сексом, понимаешь? Сейчас. С тобой.
— Когда поженимся, будешь получать его по первому требованию, — спокойно говорит он.
— Ты издеваешься?! Это все нелепо.
— Все очень просто.
— Ни черта не просто. Я хочу тебя увидеть… Глеб… пожалуйста? — пытаюсь достучаться до его каменной башки. — Ты мне нужен. Просто забери меня. Пожалуйста…
В моих словах никакого лукавства. Все действительно так, черт возьми. Может поэтому его голос звучит чертовски нежно, когда говорит:
— Прости, любимая. Мы встретимся в ЗАГСе.
— Что?! — требую изумленно. — Хочешь сказать, что мы не увидимся до свадьбы?
— Нет.
Желание сопротивляться лишает меня рассудительности. Просто сопротивляться, как любому давлению извне. Я умею сопротивляться. Всю жизнь только этим и занимаюсь. Сопротивляюсь и борюсь, борюсь и сопротивляюсь!
— А я говорю нет, нет, нет! Что дальше? — выставляю свой ультиматум.
— Мне нужно идти. Меня люди ждут. Когда будешь готова, позвони.
— Я не могу иметь детей! — выкрикиваю так, что теперь даже недоделанный мажор сверху будет об этом знать.
В трубке повисает тишина, а мое горло сдавливает спазм.
— Я… очень вероятно… — продолжаю, понимая, что наконец-то он меня слушает, — не смогу забеременеть. У меня были кое-какие проблемы в юности. В общем, все плохо и… нам нужно это обсудить…
Последние слова выходят у меня кошмарно жалкими. Я снова плачу, только сама не знаю почему. От волнений последних недель или от того, что соскучилась. От выбора, перед которым он меня поставил и от того, что не знаю, как поступить. Всхлипываю и икаю, выпуская из глаз слёзы.
— Тшшш… — бормочет. — Тихо, девочка моя… мне похер на эту проблему. Не плачь…
— Я плачу не из-за этого!
— А из-за чего?
— Не знаю!
— Ясно…
Отдышавшись, выпаливаю:
— Ты говоришь, не подумав. Поэтому я не могу воспринимать твои слова всерьез. Ты сам не понимаешь, что говоришь… у тебя вся жизнь впереди…
— Я должен ответить за свои слова?
— Не знаю…
— Мне все
