посмотреть на нее, и глаза его наполнились лаской, открывая истину, в которой уже не было сомнения.

– Madre de mi corazón[64], – проговорил он негромко.

– Hijo de mi alma[65], – отозвалась она с той же лаской и уверенностью.

Но мгновение миновало, и они вернулись назад, по-компанейски сидя на полу, глядя на колени. Магия рассеялась, он усмехнулся:

– Если мы еще задержимся здесь, то нарвемся на скандал.

– Ты так считаешь? – спросила она, глядя на него круглыми глазами. – Как это лестно!

Поднявшись на ноги, Эмилио протянул руку Энн. При пониженном тяготении она легко поднялась на ноги, однако задержала его руку на мгновение дольше, чем было необходимо… они обнялись и засмеялись, потому что невозможно было решить, чья рука должна была лежать на чьих плечах. Потом Энн отворила двери и усталым голосом обратилась в пространство:

– Эй, люди, кто-нибудь, дайте сандвич этому человеку.

Джимми возопил:

– Сандос, ну и тип! Когда же ты ел в последний раз? Неужели мне надо заботиться обо всем?

София же промолвила:

– Должно быть, в следующий раз нам придется играть на изюмины.

Однако сандвич для Эмилио они с Джимми уже приготовили. И жизнь внутри астероида, несущегося над плоскостью планетной системы звезды альфа Центавра в поисках знака от Бога, потекла прежним чередом.

* * *

– У МОЕГО ПАПАШИ был «бьюик», так он точно так ездил, – пробормотал Д. У. Ярброу в какое-то мгновение. – То этим боком вперед, то другим, прямо как тот грязный боров в канаве.

Никто не посмел усмехнуться. Последние две недели Д. У. Ярброу и София Мендес работали не покладая рук, постепенно подводя «Стеллу Марис» все ближе и ближе к планете. И без того опасный процесс складывался то так, то этак, и Д. У. подчас срывал усталость на своем экипаже.

Все сделались раздражительными, а уж после того, как Д. У. наконец с огромным трудом вывел корабль на приемлемую орбиту и они оказались в невесомости, общее настроение вообще пошло вразнос. Уже три года они пахали как лошади для того, чтобы оказаться здесь, возле планеты, к которой летели. Проводя в тесноте более восьми месяцев, они превосходно ладили друг с другом, однако напряженность, тревоги и гнетущая неопределенность, нечасто ведя к перебранкам, тем не менее проявлялись в молчании, с которым глотались обиды.

И среди всех именно Д. У. чаще всех остальных скалил зубы и огрызался, отчитывая людей за мелкие ошибки, невнимание к деталям или за несвоевременные реплики. Эмилио, не будучи худшим среди всех, тем не менее получал от него нахлобучки чаще прочих. Когда Ярброу законодательно предписал возобновление ordo regularis, регулярного порядка, и Эмилио прокатился по поводу disordo irregularis, беспорядка иррегулярного, Д. У. смотрел на Сандоса, пока тот не потупился, а затем сказал:

– Если не можешь быть серьезным, просто молчи.

После чего Эмилио действительно промолчал несколько дней. В другой раз, распекая всех за завтраком, Отец-настоятель завершил свое выступление особенно резким выпадом в адрес Сандоса. Эмилио попытался несколько смягчить ситуацию вопросом: «Если я правильно понял ваше распоряжение, вы хотите, чтобы я передал вам омлет?» После чего Ярброу едва не снес ему голову с плеч очередью очень быстрых, просторечных и обиходных словес, произнесенных с резким испанским акцентом, смысл которых невозможно было понять, однако в действенности усомниться было невозможно, судя по произведенному эффекту.

Энн намеревалась переговорить с Д. У., чтобы пролить некоторый свет на интересующую всех тему сверхкомпенсации, однако через час сама оказалась объектом проповеди, когда оказалось, что она забыла плотно закрыть банку с солью.

Д. У. открыл продуктовый шкаф, и оттуда на него обрушилась миниатюрная снежная лавина. Последовала неприятная сцена, в которой принял участие и Джордж, и только вмешательство Софии и Джимми позволило всем успокоиться.

Наконец процесс приспособления к невесомости завершился, дурнота отступила, ordo возобновился, и все с достаточной эффективностью принялись за работу. Они приступили к изучению планеты, запустив вокруг нее несколько спутников, собиравших информацию об атмосфере и поверхности этого небесного тела. С такой высоты очертания суши и морей виделись достаточно четко. Общий фон казался сине-зеленым, синева местами делалась фиолетовой, ее нарушали красные, бурые и желтые пятна под белыми хлопьями облаков и очень маленькие полярные шапки. Планета не была похожа на Землю, но все равно казалась прекрасной и потому благотворно влияла на состояние экипажа.

К величайшему удивлению экипажа, внезапно возобновились радиопередачи. Каждый раз, когда земной корабль проходил между одной из лун и планетой, на него обрушивалась чрезвычайно сильная радиоволна.

– Они направляют свои антенны на спутники, – понял Джимми, нарисовав эскиз и обдумав физику процесса. Однако никаких признаков собственно жизни или колоний на лунах не существовало. – Но зачем они так поступают?

– У них нет ионосферы! – триумфально провозгласил Джордж, однажды днем выплывая в кают-компанию из собственной каюты, в которой он изучал информацию об атмосфере. Откровение осенило его как гром среди ясного неба, когда он совсем не думал о радиопередачах. – Они пользуются лунами в качестве отражателей сигнала.

– Вот оно! – откликнулся Джимми с мостика. Соскочив оттуда в кают-компанию, зацепившись рукой о столб лестницы движением огромного орангутана, он описал короткую дугу, и остановился. – Вот почему на Земле мы получали сигналы от них на каждый пятнадцатый и двадцать седьмой день!

– Не поняла, – отозвалась Энн из камбуза, где вместе с Софией готовила ленч.

– Без отражающей радиоволны ионосферы можно пользоваться только линейным сигналом – так распространяются у нас дома сигналы микроволновых передатчиков, – пояснил Джордж. – Если нужно охватить передачей более широкий район, можно направить очень сильный сигнал в сторону спутников, и он вернется назад в виде конуса, покрывающего значительную часть поверхности планеты.

– Словом, мы принимали дома рассеянный вокруг лун сигнал, когда они оказывались на одной линии с Землей, – проворковал Джимми, радуясь тому, что эта небольшая тайна обрела разгадку.

– А что такое ионосфера? – поинтересовалась Энн, и Джимми уставился на нее с открытым ртом. – Простите. Я, конечно, слышала это слово, однако не знаю, что именно оно на самом деле обозначает. Джим, я ведь только врач, а не астроном! – Джордж фыркнул, однако цитата из самого первого «Звездного пути» по молодости лет до Джимми не дошла.

– Ну, хорошо: излучение Солнца выбивает электроны из молекул, находящихся в верхних слоях атмосферы, так? Они ионизируются… – начал Джимми.

– Слушайте все, – перебил его Д. У., спустившийся в кают-компанию с мостика. – Подготовьтесь, и завтра в девять обсудим все, что вам удалось узнать. Мне надо принять решение.

Он исчез за дверью своей каюты, предоставив остальным возможность качать головами и переговариваться. Проследив за ним, Энн повернулась к Софии:

– Что скажешь? Прогрессирующий рассеянный склероз?

– Это проявление его привязанности к нам. – София улыбнулась. – Командир эскадрильи вновь приступил к своим обязанностям. Он не хочет, чтобы его люди погибли от излишнего энтузиазма и синдрома продолжительного пребывания в четырех стенах, однако никто из нас и не думает о том, чтобы поворачивать обратно, так и не ступив на поверхность, тем более сам Д. У. На его плечах лежит огромная ответственность.

– Поняла твою мысль, – произнесла Энн, обдумывая слова Софии, которым, на ее взгляд, все же не хватало одного кирпичика до полноты… Интересно, София не заметила этого или умолчала? Умолчала, решила Энн наконец.

София не пропускала важного, кроме того, она очень хорошо знала Д. У.

– И в какую же сторону он склоняется? Ты знаешь?

– Будет решать сам. Судя по тому, что известно мне, мы можем выжить внизу. Он может решить совершить посадку в одиночестве или в обществе одного или двух из нас, а остальных оставит на корабле.

Энн зажмурила глаза и осела, насколько это было возможно в невесомости.

– Ох, София, мне кажется, что я действительно помру, если мне придется провести здесь на одну минуту дольше, чем необходимо.

Энн на глазах удивленной Софии утратила моложавый вид, сделавшись во всем соответствующей своему возрасту. София даже подумала, что Энн вот-вот расплачется. София подплыла к ней поближе, чтобы получить доброе и короткое объятье, подобное