– Но ты… – Он стискивает ее руки. – Ты сделала что-то… поразительное. Как?

– Я не знаю.

– Ты раньше делала что-то подобное?

– Конечно, нет! – отвечает Тильда чуть более резко, чем собиралась.

– Да ну? Так мы будем или не будем говорить о лодочном моторе, который не заводился, не заводился, а потом взял и завелся, или о часах, которые то и дело вдруг берут и останавливаются, или о гаснущих электрических лампах?

– Это… другое. – Она замолкает, потом объясняет: – Теперь я научилась контролировать такие вещи. Бо́льшую часть времени у меня это получается. Если я настраиваю на это сознание. Вернее, если позволяю сознанию… ну я не знаю. Не могу передать это словами.

– А ты всегда могла делать подобные штуки?

– Нет, только с тех пор, как перебралась сюда.

– Думаешь, в этом месте есть что-то паранормальное?

– Не в самом месте, а во мне в этом месте. Я имею в виду не коттедж, а в общем здешнюю округу. И этот ужасный призрак, кем бы он ни был, и то, как он словно выискивает меня все время. Но главное – именно близость к местному озеру изменила меня. Впрочем, нет, погоди, я не то хочу сказать. – Внезапное прозрение вызывает на ее лице улыбку, несмотря на владеющее ею смятение. – Приехав сюда, я не стала другой. Я стала самой собой. Такой, какой должна быть. – Тильда вглядывается в лицо Дилана, ища понимания, но видит только замешательство.

И разве можно его за это винить?

Она трет виски.

– В общем, извини, ты вовсе не обязан оставаться…

– Ты хочешь, чтобы я уехал?

– Нет, не хочу. Просто я хочу поставить горшки в новую печь и начать обжиг сегодня вечером.

– Ты хочешь сделать это прямо сейчас?

– Я знаю, это кажется нелепым. Я и сама не совсем понимаю, в чем дело. Я в этом еще не разобралась. Я уверена в одном – сегодня браслет мне помог. Без него у меня бы не получилось остановить призрака. А рисунок на нем совпадает с тем, что на моих горшках. Эта связь и приводит все в действие… Придает мне силы проделывать… эти штуки. – Она тяжело вздыхает. – Доверься мне. Мне так же трудно в этом разобраться, как и тебе. Но если я буду продолжать доискиваться до сути, то потеряю остатки здравого смысла. Сейчас мне просто надо действовать. Сделать то, что может защитить нас от этого… существа. А это значит, сделать то, что я умею, – начать обжиг горшков.

– Тогда позволь мне остаться и помочь.

– Ты уверен? Похоже, рядом со мной… все и происходит.

– Возможно, единственное безопасное место – как раз рядом с тобой. Ты не пробовала посмотреть на вещи под таким углом? Я хочу сказать, что сегодня вечером ты спасла мне жизнь, и тут двух мнений быть не может.

– Но только я видела… тот призрак, то привидение, то существо, которое вышло из могилы. Именно на меня оно бросается и все время пытается смертельно напугать.

– Тогда чем нас больше, тем безопаснее, так что лучше держаться вместе. Я правильно говорю?

Тильда колеблется, затем берет корзинку с растопкой и вручает ему.

– Будь по-твоему. Можешь разжечь огонь в обжиговой печи, пока я буду загружать в нее горшки.

Едва она входит в студию, ее настроение меняется, как она и предполагала. Заняться творчеством – значит погрузиться в процесс созидания, хотя сейчас она занимается обыденным, на первый взгляд, делом – подготовкой горшков к обжигу. Снимая с них полиэтиленовую обертку, обнажая их, все еще незавершенные и сырые, она снова ощущает ту могучую связь, о которой говорила Дилану. Связь с плодами ее искусства, но также и с древними рисунками и символами, которыми она украсила свои изделия. Минуту Тильда смотрит на скачущих зайцев и гонящуюся за ними охотничью собаку. Она вглядывается в их гибкие, сильные, легко движущиеся лапы, представляя силу мышц, помогающих этим животным мчаться вперед по мерзлой зимней земле, воображая их свободный, вольный бег, – скоро ей начинает казаться, будто она слышит настойчивый и живой ритм биения их сердец – более быстрый у зайцев, более медленный у охотничьей собаки.

Уже миновала полночь, когда Тильда и Дилан отходят и смотрят на работающую обжиговую печь, на дающий успокоение дым, непрерывно идущий из короткой трубы. Сооружение выглядит самодельным, но крепким, строительный раствор между кирпичами схватился хорошо. Снег вокруг него растаял, и оно стоит, прочное и красновато-коричневое, резко выделяясь на фоне холодной белизны. Если приблизиться к нему, то можно увидеть исходящее от него свечение, но если отойти на несколько шагов, оно гаснет в темноте. У Тильды и Дилана ушло два часа на то, чтобы осторожно поставить горшки на полки, и еще час на то, чтобы как следует разжечь огонь, после чего они запечатали печь.

– Знаешь, я думаю, она сможет работать.

Тильда энергично кивает.

– Она будет работать. Она должна.

Наконец, когда в огонь положено столько дров, что больше не поместится, Дилану удается убедить Тильду, что за печью не надо следить. Они решают вернуться в дом и перекусить, чтобы потом всю ночь через равные промежутки времени выходить и подкидывать дрова.

За время их работы коттедж заметно прогрелся. Чугунная дровяная печь наполняет кухню немного дымным, но таким долгожданным теплом – морозу со двора сюда ходу нет. В гостиной Тильда вытаскивает браслет из кармана пальто и осторожно кладет на маленький столик у окна, прежде чем разжечь камин. Дилан приносит из кухни оставшуюся еду.

– Все готово, – говорит он, ставя поднос с угощением на журнальный столик. – Хлеб, правда, немного заплесневел, но он все еще скорее коричневый, чем голубой; а тут у нас сыр и банка капустного салата с майонезом, два пакета чипсов, немного шоколадного печенья и… – Он торжествующе потрясает бутылкой. – Остатки бренди.

– Я не уверена, что смогу влить в себя спиртное, – признается Тильда, садясь рядом с Чертополошкой на коврик из овчины, лежащий перед полыхающим в камине огнем.

– Еще как сможешь. – Дилан берет бокалы, затем усаживается так близко от Тильды, как ему позволяет Чертополошка. – Известно, что небольшая доза алкоголя хорошо помогает от шока и упадка сил.

– Чепуха.

– Говоришь, чепуха? По-твоему, монахи, столько веков вешающие бочонки со спиртным на сенбернаров, которые отыскивают в Альпах замерзающих путников, не правы?

Тильда невольно улыбается. События минувшего дня лишили ее сил, и она рада, что сейчас не одна.

Нет, я рада не просто тому, что я не одна. Я рада, что рядом Дилан.

Осознание этого одновременно успокаивает и обескураживает. Она берет бокал с бренди и начинает медленно потягивать его, прислонившись спиной к стоящему рядом креслу и глядя на пляшущее пламя.

– Через несколько часов нам надо будет проверить обжиговую печь. Насколько возможно, надо поддерживать в ней постоянную температуру.