— Серьезно? — проговорил Джаспер. Ее похвала была до нелепости приятна ему. — Как это мило с твоей стороны, Кэтрин!

Она цокнула языком и повернулась к нему.

— Я поняла это по твоему тону, — проговорила она. — Ты спрятался за свою обычную маску и пытался обмануть, убеждая, будто тебе безразлично. Этот сад — отнюдь не маленький, робкий шажок, правда? Это отважный шаг к утверждению индивидуальности.

Джаспер ухмыльнулся — хотя ему было совсем не так весело, как Кэтрин. Он скорее чувствовал себя вывернутым наизнанку. Наверное, не следовало приводить ее сюда.

— Должно быть, в этом саду особо ощущается уединение и покой, — заметила Кэтрин.

— Я очень надеюсь, — проговорил Джаспер, — что в будущем ты, Кэтрин, будешь находить там и то и другое. Хотя я также надеюсь и на то, что при мысли об уединении ты будешь подразумевать меня.

Кэтрин несколько мгновений молча смотрела на него.

— Я поняла, — наконец сказала она, — что прошлой ночью, когда заключила с тобой то пари, выкопала себе глубокую яму. Потому что в течение следующего месяца мне будет трудно определить, когда ты говоришь искренне, а когда стараешься выиграть пари.

Он почти влюбился в нее. В ее глазах появилось грустное выражение.

Джаспер медленно растянул губы в улыбке и намеренно полуприкрыл глаза, потому что знал, что его взгляд может растревожить ее и заставить забыть о том, что надо быть грустной.

— Это, Кэтрин, — произнес он, беря ее за правую руку, — суть игры. Ее прелесть, если хочешь. Между прочим, есть третья альтернатива. Что я говорю и искренне, и повинуясь стремлению выиграть.

— Гм… — проговорила Кэтрин.

Джаспер поднес ее руку к губам и поцеловал ладонь, а потом согнул ее пальцы и накрыл ими место поцелуя.

— Береги это, — сказал он. — Это крохотный подарок на память от того, кто преклоняется перед тобой.

Кэтрин негромко рассмеялась.

— Ты озорник, — сказала она. — Самый настоящий.

— Пойдем, — позвал ее Джаспер, — я покажу тебе твои апартаменты.

Кэтрин нравились партерные сады. Нет, она была в них влюблена. И она понимала их идею. Красота и покой.

Именно таким духом он и хотел наделить место, которое всегда принадлежало ему, но так и не стало родным домом.

— Экономка… миссис Сиддон, — сказала Кэтрин на следующее утро за завтраком — она была полна решимости с самого начала запомнить все имена, — передала мне через горничную, что желает показать мне дом, если ты будешь занят со своим управляющим… мистером Ноулсом, кажется?

— Забудь о Ноулсе, — отмахнулся Джаспер. — Вернее, так как мне трудно поверить, что этот человек повинен в крупных растратах, забудь о том, что я проведу первое утро дома в обществе управляющего и гроссбухов. Лучше я проведу его с тобой. И сам покажу тебе дом.

Большую часть утра они переходили из комнаты в комнату, пока Кэтрин не осознала, насколько огромен дом и как хорошо Джаспер знает его.

Ее потрясли парадные апартаменты на первом этаже, куда Джаспер привел ее в первую очередь. Она с восторгом разглядывала резные фризы, расписные многоуровневые потолки, тяжелые бархатные шторы, парчовые балдахины над кроватями, элегантную мебель изощренной формы, паркетный пол, в который можно было смотреться, как в зеркало. Особенно ее поразили обилие позолоты и размеры комнат, в частности бального зала.

— А им пользуются? — спросила она, проходя через двойные двери. — В округе наберется достаточно гостей, чтобы заполнить его?

Почти всю противоположную стену занимали французские окна, за которыми Кэтрин разглядела крохотный балкончик. Стены по обе стороны от двери были завешены зеркалами. Если встать в центре зала, подумала она, то у человека создастся ощущение безграничности пространства и изобилия света.

— По лондонским меркам — нет, — ответил Джаспер. — Здесь никогда не будет того, что лестно называется «большая давка». Однако здесь устраивались рождественские балы, производившие впечатление на местное дворянство. Когда-то существовала традиция, как мне рассказывали, приглашать в Седерхерст всех — не только дворян — на летний праздник и бал, который устраивался в бальном зале и садах.

— Тебе рассказывали, — проговорила Кэтрин. — Значит, ты не помнишь эти праздники?

— О Боже мой, конечно, нет! — сказал Джаспер. — Мы стали слишком важными и значимыми, чтобы продолжать эту вульгарную традицию. Кроме того, она была не просто вульгарной, а греховной, что еще хуже. Губительной. Порождением дьявола.

Кто «мы»? Кэтрин не спросила. Но догадалась, что он имеет в виду своего отчима.

— А ты тоже слишком важный и значимый? — поинтересовалась она.

— Чтобы возродить традицию? — уточнил Джаспер. — Кэтрин, это потребует огромнейших усилий. Я не уверен, что справлюсь с такой задачей.

— Тебе и не надо, — сказала она. — Теперь у тебя есть жена.

Джаспер поморщился.

— Спасибо, что напомнила, — буркнул он. — Из-за этого у меня сегодня была довольно беспокойная ночь. А ты, полагаю, спала как тот самый младенец?

— Спасибо, я отлично выспалась после долгого путешествия, — солгала Кэтрин.

На самом же деле она остро ощущала, что это вторая ночь ее семейной жизни, но что ее муж спит — или не спит — один в соседней комнате, в то время как за ночь до этого…

— Так я и думал, — заявил Джаспер. — Жестокосердная.

Он мрачно посмотрел на нее и вдруг улыбнулся.

— Возможно, — сказала Кэтрин, — мы сможем возродить ее на день рождения Шарлотты и устроить в ее честь прием, такой грандиозный, что она запомнит его надолго.

— Торжество? — произнес Джаспер, изгибая брови. — Бал? В этом году? Менее чем за месяц?

— А почему бы нет? — удивилась Кэтрин, воодушевившись столь невозможным планом. — Это дало бы нам замечательную возможность пригласить всех соседей и селян на объединенное празднование совершеннолетия Шарлотты и нашей свадьбы.

Джаспер пристально взглянул на нее.

— У меня появилось очень тревожное подозрение, — сказал он, — что я женился на очень увлекающейся и энергичной женщине. Поправь меня, если я ошибаюсь.

Кэтрин засмеялась.

— Думаю, это великолепная идея, — подытожила она. — Если, конечно, ты с ней согласишься.

Джаспер снова изогнул одну бровь.

— Если я соглашусь? — переспросил он. — Я здесь просто хозяин, не так ли? Я им всегда был. А ты, Кэтрин, хозяйка. Делай что пожелаешь.

О, она так и поступит! Хотя он говорил со столь характерной для него ленивой иронией, нечто в его словах привлекло ее внимание и заставило взглянуть на него внимательнее — «делай что хочешь», а не «можешь делать что хочешь».