Даже стая дятлов, прочно угнездившаяся в его многострадальной голове, не помешала Дирту заснуть. Неудобство ложа из травы и мха тем более не помешало.

Склон, открывшийся за вершиной холма, не слишком обрадовал взгляд. Почти полностью затянутый лесом, но лес не похож на тот, к которому Дирт привык.

Совсем не такой. И к тому же неприятно выглядит. Не хочется в него заходить.

Ни одного ровного дерева, зато причудливо скрючено чуть ли не каждое второе. И все до единого обвешаны раскидистыми неряшливыми бородами из серовато-зеленого мха. Такое Дирту не однажды приходилось видеть, но ни разу в столь впечатляющих количествах. Местами мох скрывает ветви полностью, будто небрежно сотканные покрывала, наброшенные великаном.

При желании за пологами мха может укрыться целое стадо чудовищ. Плохое место. Охотнику в таких делать нечего, слишком слабый обзор.

Впрочем, он сам выбрал свою дорогу. Удивлен неприглядной картиной? А что еще можно ожидать на пути к давно погибшему древнему городу? Те, кто прежде населял Такалиду, уничтожали друг дружку столь изощренно-ужасающими способами, что даже нынешние великие маги лишь руками разводят при вопросе: «Что это было?»

Древние знания утеряны, и скорее всего безвозвратно. Это хорошо. Потому что люди с тех пор ничуть не изменились и все с тем же упоением убивают себе подобных.

Впрочем, при внимательном изучении странного леса Дирт понял, что первоначальные опасения были беспочвенными. Деревья пусть и выглядят очень скверно, но все равно остаются деревьями. Под их сенью он будет как рыба в воде. Опасаться там стоит разве что животных. Кто знает, что за твари могут обитать в столь странном месте? На месте обычных оленей и косуль он бы поостерегся сюда забираться. Но природа не терпит пустоты, значит, вместо привычных зверей там могут оказаться новые, незнакомые. Или знакомые лишь по рассказам лэрда Далсера и небрежным рисункам на бересте, которыми он иногда дополнял свои описания.

Лес и на самом деле не обманул, передвигаться по нему было не сложнее, чем по обычному. Ну разве что паутины гораздо больше. Пришлось даже тонкой палкой вооружиться и махать ею чуть ли не на каждом шагу, иначе все лицо залепит.

Чем ниже по склону, тем хуже выглядели деревья, а мох, наоборот, чувствовал себя все вольготнее. Во многих местах облепил все до единой ветви, полностью скрыв их от солнечных лучей. Непонятно, почему эти растения не засохли до конца, пусть местами, но хвоя и листва сохранились, хоть и выглядели невзрачно.

Видимость здесь была не лучше, чем в зарослях самого густого кустарника. Но в отличие от последнего пробираться можно было практически без шума, свешивавшиеся гирлянды и сплошные пологи мха лишь тихонечко шуршали, когда Дирт их задевал.

Мягко говоря, не лучшее место для стрельбы из лука. Но это лишь на первый взгляд. Здесь можно сломать ветку, а здесь достаточно дернуть пару клоков мха, и в сплошном покрове образуется крошечная бойница. Если проделать такое на одной линии, стрела пролетит по ней, ничего не задев.

Остается только дождаться, когда на этой линии окажется достойная цель.

Ну и еще кое-что, надо постараться сделать так, чтобы эта самая цель до последнего мига не подозревала о засаде.

Присев на колени, Дирт положил лук перед собой, расслабился, прикрыл глаза. И сидел так до тех пор, пока уши не уловили знакомый шум приближения преследователей.

«Рыба, береза, смерть, облако», для активации маскирующего амулета было достаточно мысленной команды.

* * *

Чем ниже спускался отряд, тем сильнее нервничал командир. Патавилетти был немолод, но и не стар, он успел повидать многое, но еще не начал впадать в маразм. И мог поклясться чем угодно, что ничего похожего на здешний лес ему ни разу в жизни не доводилось встречать.

Сосны он смог узнать лишь по иголкам, а все остальные породы оставались загадкой. Неведомая отрава или что-то другое, вредное, нехорошее, даже листву ухитрилась исковеркать до состояния, при котором узнать, какому дереву она принадлежит, невозможно.

Хотелось верить, что дело и впрямь в обычной отраве. Что-то очень отдаленно похожее Патавилетти доводилось видеть на свинцовых рудниках. Нехорошие там места. Гиблые. Каторга, на которую отправляют умирать. Возле отвалов породы и груд шлака даже самым неприхотливым растениям непросто приходится, болеют чуть ли не все до единого.

Но по сравнению со здешней флорой тамошние заросли бурьяна прямо-таки лучились здоровьем.

Еще и мох добавлял нервам нагрузки. Чем дальше в лес, тем его больше и тем гуще растет. Местами приходилось пробираться, отводя в стороны его бороды. При этом оттуда сыпались какие-то мелкие красные букашки. Скрываясь в щелях доспехов, они ползали под броней, вызывая нестерпимый зуд.

Проклятый мальчишка будто специально тащил их по самым отвратительным местам. Хотя, кто знает, может быть, здесь проще всего пройти. По заслуживающим доверия слухам, на Такалиде чем дальше от побережья, тем хреновее. Вспоминая пройденный за последние дни путь, Патавилетти верил в это все больше и больше. Если неугомонный пацан прямо сейчас не сломает ногу или каким-то другим образом не попадется, то завтра скорее всего даже дружными умственными усилиями не удастся отличить здешнюю сосну от дуба.

При мысли о том, во что могут превратиться животные, обитающие в таком месте, Патавилетти занервничал еще сильнее.

А если вспомнить, что где-то здесь, по слухам, хозяйничают демоны, становилось совсем грустно…

— Мох такой, хоть ковры из него делай, — пробурчал Галлинари.

— Заткнись, — беззлобно ответил на это Патавилетти.

Глупо полагать, будто без разговоров они продвигаются бесшумными призраками, но если не держать этих ублюдков в узде простых и строгих приказов, быстро на шею заберутся и ноги свесят.

— Дирт близко, — предупредил маг.

— Где? — насторожился Патавилетти.

— Где-то впереди. Возможно, опять что-то задумал. Похоже, он стоит на месте.

— Затаился?

— Думаю, да.

Патавилетти жестами приказал отряду занять боевое положение. Около половины воинов остались прикрывать мага и сторожить пленников, остальные растянулись в стороны, после чего все дружно зашагали в прежнем направлении. Если повезет, возьмут мальчишку в кольцо. Пусть хоть под землю прячется, от магии амулета ему не скрыться.

И полусотни шагов не прошли, как Мексарош остановился, недоуменно уставился на мертвую пичугу, покрутил амулет в руках и задумчиво произнес:

— Что-то не так..

— Не понял? — обернулся Патавилетти.

— Амулет перестал работать.

— Сломался? Разрядился?

— Ни то ни другое, он в полном порядке.

— Тогда что с ним не так?